Он вышел из-за спин Седекия и Мефодия, ведя за собой Добраву.
– Ночью? – недоверчиво спросил Мефодий.
– Мы ходили молиться в час заката, и госпожа Дарина пожелала прогуляться по священной роще и увидеть камень, который принёс из реки богатырь Велимир Пахарь, – быстро проговорила Добрава. – Забывшись в молитве, я потеряла свою госпожу, и когда отчаялась найти её сама, то побежала за помощью к княжичу Вячеславу, потому что это он приставил меня служить ей.
– Какая наглая ложь! – не унимался Мефодий, но его неожиданно перебил Седекий.
– Довольно, – вымолвил он спокойно. – Мне ясно, что никто не желал совершить зла, и это всё ошибка. Юные девицы часто так замечтаются, что теряют счёт времени.
Ярополк изобразил благодарность, улыбнувшись Пресветлому Отцу.
– Благодарю тебя, – сказал он. – Ты мудро рассудил нас всех.
Мефодий хотел что-то возразить, но Седекий остановил его едва заметным движением руки.
– Мне жаль, что вам всем пришлось услышать обвинения в неправедных делах.
Ярополк выглядел раздражённым.
– То действительно прискорбно, что между нами столько недоверия. Позволь только об одном спросить, – он помолчал несколько мгновений. – Что привело тебя и Мефодия на берег реки в столь позднее время?
Настоятель развёл руками в стороны, лицо его по-прежнему оставалось в тени.
– Как и девушки, мы любовались этим прекрасным городом в час заката и задержались у ворот храма, когда увидели, как княжич Вячеслав спешит за ворота. Я подумал, вдруг понадобится моя помощь, но рад, что всё разрешилось.
– Как и я, – поддержал Ярополк. – И раз наша гостья теперь в безопасности, думаю, мой брат проводит её до покоев. Пресветлый Отец, согласишься ли прогуляться со мной до города? Я был бы счастлив поговорить с тобой…
Дара наблюдала, как Ярополк, Седекий и Мефодий удалились по тропе к городским стенам. Стражник, державший пламенник, пошёл следом.
Вячеслав хмурился, пока смотрел вслед брату и его спутникам.
– Пойдём, – негромко произнёс он. – Не спеша.
Дара, дрожа от холода и едва передвигая ногами в холодной мокрой юбке, пошла за княжичем рядом с Добравой. Некоторое время служанка молча косилась на Дару, а потом сказала:
– Вячко, отдай Даре свой кафтан. Её всю трясёт.
Это прозвучало удивительно просто и нагло. Дара ждала, что Вячеслав отругает Добраву за её слова, но он послушно выполнил просьбу, и на плечи Дары лёг длинный тёплый кафтан с подбитым мехом воротником. Стало чуть теплее.
– Я оставила свою одежду где-то там, – Дара показала в сторону княжеского двора. – Лучше её забрать.
Добрава молча кивнула и скрылась в темноте.
Дальше они пошли вдвоём с княжичем.
В молчании он довёл Дару до покоев и только тогда произнёс на прощание:
– Что бы ты ни делала сегодня ночью, никому не рассказывай об этом. Завтра тебя позовут. Всё отрицай, говори, что гуляла с Добравой по священной роще.
– Кто позовёт? – встревожилась Дара.
– Мой отец или княгиня, – неуверенно предположил Вячеслав. – Быть может, Седекий. А то и все вместе. Ничего не говори им. Помнишь слова Создателя о дочерях Тени?
Дара плохо знала учение, поэтому спросила:
– Какие именно?
– О том, что дети Аберу-Окиа уничтожат три человеческих города и тем самым принесут погибель в наш мир.
Он замолчал, задумчиво всматриваясь в её лицо.
– Некоторые Пресветлые Братья верят, что речь идёт о Злате и о тебе. Они будут рады внушить свою ненависть к чародеям всем остальным людям. Будь осторожна.
Глава 19
Ратиславия, Златоборск
Месяц жовтень
Вячко молился, не размыкая губ. Даже пред оком господним он не смел произнести вслух то, чего желал.
«Прошу, Создатель, помоги мне с Добравой, смягчи сердце отца, сделай его сговорчивее».
Стоя на коленях перед сияющим солом, княжич понял, что плакал. Он вытер глаза, в недоумении уставился на мокрую от слёз руку и, опомнившись, осенил себя священным знамением, коснулся лба, губ и груди.
Храм был немноголюдным в этот час. Послушники бесшумно передвигались по залу, прибираясь в преддверии рассветной службы. Никто не смотрел на княжича, никто не мог заметить его слабости.
В молитве Вячко надеялся найти просветление, но, выйдя из храма, чувствовал всё ту же тяжесть на сердце.
– Так грешил ночью, что с утра поклоны бьёшь? – услышал он голос.
Слева, облокотившись спиной о стену храма, стоял Стрела и устало улыбался, щурил покрасневшие от недосыпа глаза.
– Поймали лесную ведьму? – не дождавшись ответа, спросил Стрела.
– Поймали.
– Я чуть не пристрелил её ночью, когда увидел со стены, как она побежала к реке. Если бы не твой брат, лишились бы мы лесной ведьмы.
– А он как там оказался?
Стрела пожал плечами с беззаботным видом.
– Осматривал стену? Проверял, как мы стоим на посту?
Вдвоём они пошли к гриднице, где жили дружинники. Не все они имели собственный двор в столице, многие пришли издалека в поисках славы и богатства, но не всем одинаково улыбалась удача. Стреле денег никогда не хватало: почти всё полученное золото он отправлял своей семье.
Он на зависть сладко зевнул, изо рта пошли облака пара. Даже утренний мороз не смог прогнать сонливость.
– Я тут подумал, – протянул Стрела, – неужто эти лунные, етить их, дети такие безмозглые?
Вячко покосился на него, ожидая, что он скажет дальше.
– Скоро начнутся сильные морозы. Какой дурак на войну зимой пойдёт?
– Лойтурцы, – подсказал княжич.
– Это когда было, они теперь учёные, не захотят больше морозить свои холёные задницы, – отмахнулся Стрела. – Я про то-о-о, – он вновь широко зевнул, – что в степях знают наши земли, здесь часто бывают их послы и торговцы. Как они на своих конях по сугробам попрутся? У них-то в степях, пожалуй, и вовсе снега не бывает.
Наконец они дошли до гридницы и распрощались. Обратно Вячко шёл, погрузившись в раздумья.
Он знал, что в вольных городах росло мало деревьев, люди не строили изб и жили либо в каменных домах, либо вовсе в юртах из кож и мехов. Но знали ли дети Луны, каков истинный мороз? Знали ли они, как беспощадна была ратиславская зима, как глубоки сугробы и насколько толст лёд, сковывающий реки? Знакомы ли им были холодные ветра и колючие морозы? Умели ли они шить тёплую одежду и спасаться от обморожения? Или они надеялись растопить льды с помощью своих чародеев-рабов?
