– Я знаю, что вы с Мефодием подозреваете Дарину в чародействе.
– Мы не подозреваем, княжич, – возразил с мягкой улыбкой Седекий. – Мы знаем, что она ведьма.
Петух пронзительно заорал, пойманный служанками за облезлый хвост.
Вячеслав остановился, наблюдая, как петуха, ухватив за голову и лапы, понесли на верную смерть. Петух не сдавался даже теперь и всё пытался клюнуть своих палачей.
– И что ты намерен делать? – Вячко посмотрел настоятелю прямо в глаза.
– Мы служим Создателю и всегда поступаем согласно его воле.
– Не вы, Пресветлые Братья, а ты, Седекий. Ты ратиславец. Что ты намерен делать?
Настоятель перестал улыбаться, поджав губы. Он сделался непривычно серьёзным и даже сердитым.
– Я не враг своей родине, – сказал он, глядя на княжича снизу вверх. – Лесной ведьме не стоит опасаться меня, пока я не вижу в ней угрозы для людей и храма.
Вячко улыбнулся с благодарностью. Этого было достаточно.
* * *
Если бы Дару воспитывали как княжеских дочерей, если бы ей с детства внушили страх перед Создателем за ослушание и безнравственность, если бы она не выросла в деревне, где страсти, знакомые духам и богам, близки и простым смертным, она бы горько пожалела о своей слабости и помолилась о прощении.
Но только малая часть её сожалела о случившемся ночью и не потому, что она стыдилась своего поведения и распущенности, но из злости и уязвлённой гордости. Какой жалкой, слабой и послушной она была в объятиях князя! Сколько других таких же дурочек он соблазнил? Сколько женщин с радостью отдавали себя, стоило ему положить на них глаз?
Мельком Дара припомнила, что Ярополк был женат, но даже княгиня не беспокоила её. Что ей до глупой бабы, не высовывавшей своего носа из светлицы в Снежном городе? Если муж ей изменял, то так ей и надо!
Нет, Дару волновало лишь уязвлённое самолюбие. И глубоко в душе грызло сомнение: зачем она князю? Заинтересовался он ею из-за красы девичьей? Или потому, что она – лесная ведьма?
И от мысли этой становилось гадко.
Она вылезла из постели, босая прошла к тазу, умылась холодной водой. Она переживала не о том, тратила время попусту. Стоило придумать, как сбежать из Златоборска.
Скоро пришла Добрава, помогла одеться и отлучилась за завтраком. Но стоило Даре остаться одной, в дверь к ней постучались.
– Кто там? – Дара отметила удивлённо, как неожиданно тонко прозвучал собственный голос.
– Вячеслав.
Княжич вошёл, чуть пригибая лохматую голову. Рыжие кудри были всклочены.
– Тебя хочет видеть князь.
Дара молча кивнула. Она ждала этого, только надеялась, что выйдет сначала встретиться с Горяем.
– Он зол?
– Не рад так точно. Мефодий успел донести ему, что ты колдовала у реки.
– Что мне сказать князю?
– Скажи, что скучала по родной мельнице и гуляла по берегу, – пожал плечами Вячеслав.
– Он поверит?
– Князь? Или Мефодий?
Дара растерялась, не зная что ответить.
– Никто из них не поверит твоим словам, – произнёс княжич. – Другое дело, что мой отец ценит чародеев, а слуги храма мирятся с вашим существованием, пока вы служите государству.
Дара молчала, глядя не на Вячеслава, а будто сквозь него. В груди всё сжималось от одной мысли о предстоящей встрече с самим Великим князем, государем всей Ратиславии.
– Не бойся, я буду рядом, – Вячеслав вдруг взял её за руки и подвёл к лавке, и Дара подумала, что он был похож на Ярополка, только казался совсем простым и понятным. Рядом с ним становилось спокойно.
– Я же ведьма, ты знаешь. Охотники ищут нас, а Создатель запрещает чародейство…
– Может, и запрещает, но я внук ведьмы, а мой отец – её сын. Он не даёт Горяя в обиду, защитит и тебя. Пусть власть храма сильна, но не Пресветлый Отец, а Великий князь правит Ратиславией.
Дара кивнула:
– Ты даже не спросишь меня, правда ли я колдовала?
Вячеслав покачал головой:
– Разве ты скажешь правду? Да и мне это неважно.
Она улыбнулась невесело и решилась спросить:
– Меня хотят отправить на войну?
Княжич почти неуловимо переменился. Он не выразил ни тревоги, ни угрозы, но исчезло тепло во взгляде.
– Твою родную деревню сожгли дети Аберу-Окиа. Разве ты не хочешь мести? Разве не боишься, что они вернутся?
Дара задумалась, рассматривая свои руки. Они казались ей теперь чужими – такими ухоженными они стали. Прежде она изредка надевала простое медное колечко на праздники, а теперь пальцы её были усыпаны рубинами и изумрудами. Вся эта жизнь была не её – чужая, непонятная.
– Я желаю мести. Я хотела бы… Но мне нужно найти сестру, – упрямо поджав губы, напомнила Дара. – И пока она не будет со мной, пока я не удостоверюсь в её безопасности, я не смогу думать о войне. И вообще, война для мужчин, не для женщин.
– Но для чародеев.
– А где они? Где все чародеи, что жили в Совине и в Златоборске? Ведь были они раньше и в Снежном, и Старгороде, и в Лисецке, и в Ниже. Каждый это знает, даже тот, кто вырос после войны. Куда же они пропали после Хмельной ночи? Неужто остался один Горяй?
Вячеслав задумчиво посмотрел на Дару.
– Есть и другие, – неохотно ответил он. – Многие бежали за море, но остались и те, кто явится на помощь, но придётся заплатить высокую цену.
– А я, значит, ничего не потребую? И мной можно воспользоваться? – вспыхнула Дара.
Её можно запереть в парилке, подослать тайком людей. Ей можно угрожать властью храма. Можно запугать, как беспомощную девчонку.
От злости захотелось плюнуть княжичу в лицо, но Дара сдержалась. Не Вячеслав стоял за этим. Она была уверена, что не он.
В его грустных глазах не было ни коварства, ни жестокости.
– Можно просить чародеев о помощи, но когда их станет много, об этом обязательно прознают Охотники, и тогда начнётся другая война, уже с Лойтурией и Рдзенией, или даже с самой Империей.
– Ярополк – внук Императора.
– Но не Император, – возразил Вячеслав. – У него немало других внуков, не менее знатных и властных. Сын лойтурского короля – тоже потомок царя-каменолома, а супруга наследника имперского престола – сестра Шибана из Дузукалана, который и объявил нам войну. И вот вопрос – кого поддержит Империя?
Дара нахмурилась, пытаясь понять все хитросплетения.
– Но при чём тут я? Или Горяй? Его князь не боится держать при дворе.
– Горяй умён и не попадается лишний раз на глаза Седекию. Он не силён в чародействе и всегда больше ценился за свои знания. Другое дело, если бы мой отец призвал к себе волхвов или ведьм, тех, кто не растерял былое мастерство.
