Дедушка кивнул и весело крякнул, хлопнув себя по коленям:
– Что ж, не будем больше зад отсиживать. Давай, внученька, сходи да прополощи котелок. Вон там, – он показал в сторону поля. – У поваленного дуба бежит ручеёк.
Дара не желала оставлять волхва одного, представила, что он пропадёт без следа, стоит ей отвернуться. Но перечить не решилась и послушно подняла котелок. Тот уже остыл и был слегка тёплый. Дара принюхалась к запаху грибов и поняла, что всё равно осталась голодна.
Ручеёк и вправду тёк на краю рощи у самого поля. Дара опустила котелок на дно. Набрать воды оказалось непросто, так мелок был ручей. Она торопилась вернуться в рощу, но не посмела, пока несколько раз не прополоскала котелок и ложки. Дедушка внушал необъяснимый страх, которому она не могла найти причину.
Роща издалека казалась безлюдной, но вот между белых стволов мелькнула бурая шкура, и Дара вдруг остановилась. Она вспомнила, как звали медведя в её родных краях седые старухи. Дедушкой.
Старик ждал на прежнем месте. Он забрал котелок из её рук, пригляделся внимательно.
– Что-то хочешь спросить?
Дара кивнула:
– Ты умеешь обращаться в медведя?
– А как же, милая, – улыбнулся старик. – Умею.
В растерянности Дара застыла и, опомнившись, поспешила поклониться до земли.
– Прости, Дедушка, за мои злые слова, – сказала она как можно почтительнее. – Не узнала тебя сразу.
– Эх, милая, разве ж только с сильными нужно с уважением говорить? – с укором произнёс волхв. – Слабые нашего уважения не меньше заслужили.
Дара не смогла согласиться с его словами, и он прочитал это в её тёмных глазах, помрачнел, но промолчал.
– Идём, внученька, – позвал он. – День к закату клонится, немного у нас времени.
Он обернулся на восток, приглядываясь к чему-то за белыми стволами берёз.
– Видишь? – спросил он.
Дара встала рядом с ним, пригляделась.
– Что именно?
– Как за деревьями уже темнеет небо.
День был по-прежнему ясен. Дара удивлённо вскинула брови.
– Вот, посмотри, – Дедушка показал рукой перед собой. – По западному тракту идут дружинники княжича Вячеслава, и он едет впереди них, лицо его мрачнее тучи.
Дара прищурилась. Рядом стояли пятнистые берёзы, дальше лежало поле, и не было ничего, о чём говорил Дедушка.
– Откуда ты всё это знаешь?
Волхв беззаботно улыбнулся.
– Я прочёл это в листьях, кружащихся в воздухе, в клочке неба, выглядывающего из-за макушек берёз.
Он тихо посвистел, и ветер в деревьях будто откликнулся ему. Дедушка едва склонил голову в благодарность.
– Ветер заметёт за тобой след, нечего пока бояться. А нам пора, внученька, – позвал он и быстро пошёл прочь из рощи.
Дара схватила с земли мешок и нагнала его.
– Куда… Скажи, пожалуйста, куда мы идём?
– Ко мне домой. Нам обоим нужно отдохнуть перед дорогой.
Старик оказался на редкость проворным. Шёл он быстро, не оглядываясь по сторонам и начисто растеряв всю умиротворённость и весёлость.
Дара старалась не отставать. Она мучилась от желания задать десятки и сотни вопросов о волхвах и об их чарах, о древних богах и о том единственном, которому служил Дедушка. Он мог бы её обучить! Сколько силы, сколько власти она могла приобрести благодаря ему! Если недавно Даре казалось, будто Морана-смерть подбросила её нить в воздух и ту мотало на ветру из стороны в сторону, но теперь поверила, что сама Мокошь подхватила ту нить в свои ласковые руки и повела Дару вперёд. Ведь Горяй именно этого и желал: попросить волхва обучить её чародейству.
Поле сменилось перелеском, а тот просёлочной дорогой. Они обошли стороной незнакомую деревню и спустились к оврагу, чтобы миновать людный тракт.
– Местные боятся тут ходить, – посмеялся Дедушка, заговорив впервые за всё время пути. – Говорят, здесь нечистая сила водится.
Дара пригляделась к зарослям, к крутому склону и скользкой тропинке, но никого не заметила. Журчала вода в стороне, и деревья шумели высоко над головой.
– Почему? Здесь…
Она осеклась. Среди корней что-то белое выглядывало из-под листвы. Дара подошла чуть ближе и отшатнулась. Это был обрубок человеческой руки.
– Кто это сделал?
– Лесавка, – пояснил Дедушка спокойно. – Любит она баловаться с одинокими путниками.
Холодок пробежал по позвоночнику.
– Не вини её. Она не всегда была духом, родилась человеком и утратила душу не по своей воле. Русалки кидаются в воду, познав любовь, а лесавки не успевают узнать ничего о жизни.
Дедушка совсем не боялся оврага и хорошо его знал. Он раздвинул кусты малины и прошёл к покрытому мхом камню, из-под которого текла вода. Набрал полный котелок и отдал его Даре.
– Далеко твой дом? – спросила она, поёжившись. Ей не терпелось побыстрее уйти из оврага.
– Совсем рядом.
Наверх из оврага вели проложенные кем-то на склоне деревянные ступени. От времени и сырости они прогнили. Дара последовала за волхвом, хватаясь за стволы деревьев и ветви кустов и стараясь не разлить воду из котелка. Тропинка была скользкая, Дара боялась упасть, а волхв в огромной своей шубе, наоборот, скакал резво словно заяц.
– У самого края оврага стоит моя изба, – хмыкнул он. – Там тихо и мирно, никто меня не беспокоит.
Дара задрала голову к небу, провожая последний дневной свет. Когда они достигли наконец вершины лестницы, она обернулась с опаской, ожидая увидеть следившую за ней лесавку. В овраге никого не было.
Недалеко от того места, куда они вышли, стояла старая избушка с двумя резными конями на крыше. Скрестив шеи, они смотрели в разные стороны. Один – на север, другой – на юг.
С крыльца к ним кинулась рыжая лохматая собака, завизжала радостно, завиляла хвостом, запрыгнула на Дедушку, лизнула в лицо. Волхв добродушно погладил пса по голове.
– И я рад тебя видеть. Всё ли было в порядке в моё отсутствие?
Дара пригляделась к собаке, заподозрила, что это, должно быть, ещё один оборотень, но силы не почувствовала. Обычная собака. Псина тем временем подбежала к Даре, обнюхала её с подозрением, чуть презрительно фыркнула и кинулась за хозяином.
– Знакомься, Дарина, это Дружок, – сказала Дедушка, не оборачиваясь. – Единственный мой товарищ.
Расспрашивать о друзьях волхва, верно, не стоило. Пусть в Ратиславии не было Охотников, но когда пришли Пресветлые Братья и стали возводить храмы, волхвов погнали прочь из всех княжеств, и тех, кто сопротивлялся, топили в реках.
Выжившие держались подальше от людей.
