А Милош вовсе не смотрел на Дару, и почему-то это задевало. Она не желала его внимания, не хотела ласки. Она знала цену его словам, знала, как лживы нежные поцелуи, но жар и кашель не давали мыслить здраво. Она была одинока, никто не говорил с ней, и оставалось только с завистью наблюдать, как весело и беззаботно Милош общался с Весняной.
Пока шёл снег и Дара болела, одиночество сводило её с ума. Изредка подходила Веся, тонкий голосок сестры пробивался сквозь страшные видения, что являлись вместе с горячкой.
– Выпей, Дара, – Веся подносила отвар, и Дара с трудом делала маленькие глотки. – Расскажи, как там дома?
Дома… сердце Весняны разбилось бы от правды. Жар и слабость неожиданно стали друзьями. Дара едва могла говорить и потому отвечала коротко:
– Всё хорошо. Ждут тебя. Беспокоятся. Зачем ты сбежала?
Веся опускала глаза.
– Ради Милоша.
Говорить о доме не хотелось. Не хотелось рассказывать пугливой сестре о духах Великого леса и его Хозяине, о смерти Молчана, о проклятии Тавруя, о мрачном пугающем дворце златоборского князя и обо всём, что было с ним связано.
– Лучше ты расскажи о себе. Как ты выдержала? – Она протянула руку, коснулась шрама на щеке.
– Это… мы с Ежи шли от Старгорода через Три Холма, – неохотно начала она.
И поведала о пути до Совина, о лойтурских наёмниках, о полуночнице и Охотниках.
В ту ночь Даре привиделись Добрава и Горяй. Они сидели на полу рядом с лавкой.
– За окном, – произнёс Горяй.
– Они ходят, – добавила Добрава.
Дара дотянулась до узкого оконца и выглянула наружу. По деревне шли воины в серых одеждах. Они скользили сквозь снежную вьюгу точно тени. Лёгкие, незаметные, тихие. Молчаливо они встали вокруг дома Воронов.
– Проснись.
Дара подскочила на постели.
– Ай, осторожно!
В глазах зарябило от света. Рядом стояла Веся, её рубаха и понёва были мокрыми, в руках сестра держала берестяную кружку.
– Прости, – пробормотала виновато Дара. – Это я толкнула тебя? Мне просто приснилось…
Веся улыбнулась невесело.
– Всё хорошо. Слава Создателю, есть ещё отвар. Я налью сейчас.
Она вернулась, присела рядом с Дарой на корточки, дотронулась до её лба.
– Кажется, жар спал, – озабоченно проговорила она. – Но ты такая бледная.
– Уже лучше, – Дара осторожно сделала глоток и тут же жадно вдохнула ртом воздух. Дышать было нечем. – Я теперь быстрее выздоравливаю.
– Почему?
Ей захотелось удивить сестру, она подняла правую руку, прислушалась к чарам в крови, и золотые искры заплясали на кончиках её пальцев.
– Что это?
– Я теперь лесная ведьма.
С недоверием Весняна потянулась к ней, но дотронуться так и не решилась.
– Значит, всё-таки это правда? Ты видела лешего?
– Угу, – забавно было видеть осторожное любопытство в глазах сестры. – Хоть бы каплю этой силы для тебя, – с сожалением сказала Дара. Веся смутилась, прикрывая правую щёку прядью волос.
– А ты… могла бы что-нибудь сделать?
Дара пожала плечами.
– Я мало что пока умею. Но думаю, что со временем смогу помочь, – неуверенно пообещала она.
Веся переборола страх, сжала её пальцы в своей ладони, и Дара поспешила потушить чародейский огонь.
– Я скучала, – светло улыбнулась сестра, и Дара с трудом сдержалась, чтобы не отвернуться, когда шрам исказил её лицо.
– Я тоже, – тихо ответила она чуть хриплым то ли от болезни, то ли от чувств голосом.
* * *
На третий день Дара вздохнула свободней, болезнь отступила.
Тем же утром Чернава почему-то осталась дома, хотя всегда уходила ещё засветло. А к обеду прекратился снегопад.
– Дарина, пошли со мной, прогуляемся, – позвала Чернава.
Дара пошла бы куда угодно, лишь бы оказаться подальше от Здиславы и Милоша хоть на пару лучин. На улице и дышалось слаще, не было ни духоты, ни влаги, ни мерзкого запаха, что исходил от Здиславы.
К тому же ведьму звали Чернавой, и Дара позволила себе надеяться хотя бы немного, что это было не простым совпадением.
От дневного света разболелись глаза. В доме Воронов всегда было мрачно, темно, а выпавший снег покрыл всю округу и ослепил белизной.
Дара неуверенно шагнула с крыльца, глядя себе под ноги. Дорогие сапожки, подаренные князем, казались такими ладными, такими искусными и изящными, что даже наступать ими в снег было страшно. Но они оказались крепкими, не промокли и не дали ногам замёрзнуть даже в сильный холод.
Дара разглядывала свои сапоги и думала с грустью, что они только и остались на память о Златоборске. Потерялся кафтан, разодралось платье, а драгоценности со временем придётся продать, и тогда пропадёт всё, что связывало с княжеским двором. Быть может, это было и неплохо. В Златоборске она нашла только смерть.
Чернава ждала у покосившейся калитки, наблюдала внимательно за Дарой.
– Что-то не так?
– Просто мне стало любопытно, о чём ты думаешь всё время с таким хмурым видом.
– Ни о чём особенном, – пожала плечами Дара. Делиться своими печалями и заботами с чужим человеком она не желала. – Куда мы идём?
– Хочу показать тебе кое-что, – Чернава оглянулась через плечо, поправляя шерстяной платок на голове. – Это особое место для чародеев. Тебе понравится.
– Почему ты не позвала Милоша?
– Он там уже был.
– Что там?
Чернава покачала головой.
– Сама увидишь, – морщинки собрались вокруг тёмных глаз, когда она улыбнулась.
Дара загляделась, запоминая черты её лица. Уже немолодая, смуглая, высокая, сухопарая. В движениях Чернавы было изящество, в чертах лица утончённость, которой так не хватало Даре.
Они пошли по занесённой тропинке к лесу подальше от деревни. Даре не терпелось вернуться в лес, пусть он был незнакомым, но среди деревьев ощущалось вольнее и спокойнее, чем среди людей. Она куталась в овечий тулуп, посматривая по сторонам и запоминая дорогу. Сапоги оставляли чёткий след на свежем снегу.
На другом конце деревни старик вывел на дорогу старую лошадь, запряжённую в сани, усадил в них детей и обернулся пугливо на ведьм. Дара отвернулась, она знала, как напугал старика один её взгляд. Все в деревне знали, кем были Вороны.
Навстречу чёрной стеной надвигался лес. Острые сосны впивались в серое небо, кусали его со злостью. Радость от прогулки рассеялась, и Дара уже с опаской смотрела по сторонам. Нечто тёмное таилось среди деревьев, неизведанное, чужое.
