Троутосец наклонился над Ежи, коснулся клинком его шеи. Кожа осталась целой. Охотник перешагнул через Ежи, потеряв к нему всякий интерес.
Его внимание привлекла девушка на полу. Троутосец нагнулся над Весей, кончиками пальцев в кожаной перчатке коснулся её подбородка, повернул, разглядывая правую щёку, цокнул языком.
– Любопытно, – произнёс он и вдруг поднял испытующий взгляд на Милоша.
Чародей стиснул зубы, зная, что сейчас произойдёт. Зачем Веся только за ним увязалась?
Охотник поднял безвольную девичью руку и приложил ладонью к мечу. Веся пискнула, распахнула глаза и заголосила от боли. Она попыталась вырваться, но троутосец ловко ударил её так, что она снова упала без чувств.
Милош не шевелился. Внутри всё сжалось, замерло. На мгновение ему показалось, что Веся не дышала, и у самого потемнело в глазах от страха. Только не она…
– Что вы сделали с нашим братом? – Охотник перевёл взгляд на Милоша.
Врать было бессмысленно.
– Закопали на деревенском кладбище.
– Связать всех троих, – приказал троутосец.
Их выволокли во двор. Милош единственный ступал самостоятельно, подталкиваемый в спину огромным словно скала лойтурцем. Ежи и Весю протащили бездыханными по земле.
Всё вокруг пестрело от тёмно-серых, как грозовое небо знамён. Золотые нити, что тянулись от вышитого солнца, сверкали, отражая всполохи огня. Лойтурцы никогда не скрывали, что власть Охотников – их власть, и не только с чародеями они вели войну, но и со всеми, кто отрицал их волю. Любой, кто надевал знак Охотника Холодной Горы, служил Лойтурии, будь то рдзенец, ратиславец или троутосец.
Их было немало, Милош насчитал девятерых. Отчаяние отвлекло от боли. Девять – это много даже для Воронов.
И Дара. С Воронами ушла Дара. Лесная ведьма могущественнее их всех, пусть и неопытна.
А Милош… он почувствовал жжение в ладони. Золотые искры исцеляли ожог, но одновременно утекали из тела. Фарадальское чудо сделало его сильнее, а знаний Стжежимир дал своему ученику достаточно. Если он сможет освободить руки…
Их бросили на землю, двое Охотников встали рядом на страже.
– Рассвет, – почти мечтательно произнёс троутосец, разглядывая горизонт. – Чудесное время.
– Чтобы сжечь ведьму, – загоготал огромный лойтурец.
Милош не смог сдержать дрожи. Нет суда для чародеев, только костёр.
– Мы потеряем время, пока будем готовить костёр, – послышался позади неуверенный голос. – Может, просто запрём их в доме и подожжём?
– Вольф, мы же не варвары, как эти рдзенцы, – с отвращением произнёс троутосец, но задумался, щурясь на поднимающееся над рекой солнце, поцокал языком. – Поторопимся, у нас мало времени.
Охотники работали быстро, слаженно. Прямо посреди дороги возвели костёр, принесли дрова, нарубленные седмицу назад Ежи, проложили промасленное тряпьё, чтобы скорее занялся огонь.
Милош наблюдал, ждал.
Позади захныкала очнувшаяся Веся, забормотал молитву Ежи.
– Командир, а этого тоже? – спросили по-лойтурски. – Он же не колдун.
Милош прислушался к разговору. Ежи решили отправить в темницу, Охотники не казнили простых людей, только чародеев, но по закону Ордена за дружбу с ведьмой грозили рудники в Холодной Горе.
«Тогда отправляйте весь Совин, – с отчаянием подумал Милош, поглядывая на троутосца. – И курвина сына Властимира туда же».
Его внимательный взгляд не укрылся от одного из Охотников. Милоша пнули сапогом в бок, ткнули лицом в землю.
– Лежи смирно.
Милош заскрежетал зубами. Не о том он думал, не о том.
Нужно было сосредоточиться. Пальцы нервно перебирали концы верёвки. Ему повезло, что у Охотников не оказалось с собой кандалов. Что бы он делал, если бы его кожу прожигал металл из недр Холодной Горы?
Но прежде чем Милош успел развязать путы, он ощутил, как задрожала под ним земля. Под снегом, утоптанным сапогами Охотников, будто заворочался огромный змей и с каждым движением всё сильнее вздымался вверх, вырываясь из-под земли.
– Что за бесовщина?! – закричал троутосец.
Дорога взвилась вверх в том самом месте, где сидел Милош. Он отлетел в сторону и упал на бок. Разлетелись комья снега и земли. Охотники повалились с ног, кто-то попытался выхватить меч, но тут же выронил.
Хрипло распевая погребальную песню, ворон слетел прямо на троутосца, вцепился когтями ему в лицо. В одно мгновение он выклевал ему глаза, мужчина завопил, схватился руками за лицо. Ворон увернулся, отлетел в сторону, и окровавленные яблоки глаз скрылись у него в клюве.
– Я развяжу, – раздался запыхавшийся голос позади.
Милош обернулся, в горячке не сразу узнал Дару. Она стянула верёвки с его рук и кинулась к сестре.
– Сделай что-нибудь, – крикнула она через плечо.
Нападение застало Охотников врасплох, но ненадолго. Огромный лойтурец первым бросился с мечом на Дару.
– Стой, сука! – взревел он.
Луч солнца выглянул из-за крыши, ослепил Милоша, и он ухватил его, взмахнул рукой. Он не думал, тело само подсказало, что делать. В ладони вспыхнула искра. Огонь метнулся к Охотнику, но тот успел увернуться. Занялась крыша хаты. Искры посыпались в разные стороны.
Дара с силой топнула ногой. Земля заворчала, взвилась вверх с новой силой. Лойтурец не устоял на ногах и упал на спину.
– Дара, убегай, – донёсся голос со стороны.
К ним подбежали Чернава и Драган.
Милош свёл руки, загребая огонь с горящей крыши. И прежде чем двое Охотников кинулись к нему, направил на них волну из чистого пламени. Золото в крови забурлило. Огонь стал неукротимым, диким, он вырывался из рук.
Ежи зачем-то схватил палку, кажется, жердь от ветхого забора. Если бы это помогло ему против Охотников.
– Ежи, уводи Весю! – крикнул Милош.
– Я помогу.
Охотник чуть не заколол Ежи. Милош вклинился между ними в последний момент, поджёг одежду на лойтурце.
– Уведи Весю!
Ежи медлил, не в силах решиться. Он хотел помочь, но помочь ничем не мог. А пока он думал, Веся металась в толпе. Она кинулась к Милошу, но Ежи ухватил её за руку, остановил и побежал прочь по дороге, оборачиваясь назад.
Земля лихорадочно плясала под ногами. Хата Воронов жалобно заныла, огонь и тряска рвали её на клочки.
Милош остался у калитки, сжимая и разжимая кулаки, разминая пальцы. Ожог мешал плести заклятия, ладонь плохо слушалась. Он почувствовал дрожь в ногах, чего не бывало с ним никогда прежде. Ему было по-настоящему страшно, но рядом с сердцем бился огонь, что ярче солнца, и это придавало сил.
