Выбравшись на берег, они медленно, с опаской начали подниматься к храму. Нигде не было видно тропинки. Они шли по неглубокому снегу, и чем ближе становилась колокольня, тем сильнее мрачнели их лица: вокруг не горело ни огонька. Да и кроме храма на берегу не наблюдалось ни единого строения. Даже деревья там не росли, вокруг храма было совсем пусто.
– Это лысая гора, – обнимая себя руками, прошептала Веся. – Смотрите, как далеко стоит лес, окружает со всех сторон, а тут ни кустика.
Все остальные притворились, что не расслышали её слов.
– Думаю, мы недалеко от Трёх Холмов, – догадался Милош. Он широко шагал впереди всех, Веся ступала по его следам, Дара за ней. Ежи привязал лодку и догнал остальных.
– Ты сказал: Три Холма? – переспросил он. – Уверен?
– Должны быть где-то недалеко, – предположил Милош. – Земли там опустели после войны. Это может объяснить, почему вокруг нет людей.
На Трёх Холмах после войны возвели немало храмов и монастырей, где молились о погибших в битве, но со времён битвы многие храмы оказались заброшены. Этот выглядел давно покинутым. Деревянный сруб посерел от времени и сырости. Недалеко виднелся заросший погост. Милош заверил, что земля его не осквернена и мёртвые покоились в могилах, но Веся всё равно испугалась ещё сильнее.
Ежи и Милошу пришлось вдвоём толкать рассохшиеся двери храма, и, когда те с шумом распахнулись, на них дохнуло гнилью прошлого. Пыль и паутина оседали на стенах и полу долгие годы. Не осталось ни богатых украшений, ни цветных фресок.
Веся потопталась на пороге, не решаясь войти, пока Дара не осмотрела внимательно каждый угол.
– Всё в порядке, заходи, – позвала она сестру.
Ежи закрыл дверь поплотнее и хотел по сложившейся уже привычке взять Весю за руку, чтобы ей не было так страшно, но она отшатнулась в сторону и, совладав с испугом, подошла к Милошу. Он открыл сундучок у стены рядом с солом.
– Здесь есть свечи.
Стало светлее, когда Милош зажёг одну из них. Ежи постарался не приглядываться к поеденным временем и плесенью стенам храма, к узору паутины на потолке и зияющей пустоте за окнами. Он бывал в храмах лишь в те часы, когда светило солнце, и без его живого сияния внутри казалось мертвенно и пусто.
Ежи первым принялся укладываться спать. Остальные тоже устроились вдоль стен. С удивлением Ежи отметил, что Веся и Дара легли на разных сторонах.
Милош единственный не спешил засыпать.
– Ложитесь, я немного посижу, – произнёс он устало.
Ежи догадался, что Милош хотел убедиться в их безопасности. Он и прежде не раз замечал, как Милош щурил глаза, всматриваясь в ту или иную вещь особым колдовским взором, выискивая чары и злых духов.
Напротив Милоша села Дара, прислонившись к стене. Она достала гребень из мешка и принялась расчёсывать слипшиеся от крови волосы, сплела короткую косу, едва достававшую до плеч. Веся отвернулась ото всех, спрятав лицо в линялом воротнике своей шубки.
Ежи тоже лёг, закрыл глаза.
Недалеко от этого храма находились Три Холма. Три Холма, где погиб его отец. Проклятое поле брани, где мёртвый колдун не мог заснуть вечным сном и зарастал землёй и мхом. Всё вокруг было проклято, и не осталось места человеку в этих землях. Только духам и мертвецам.
Ежи мечтал только о том, чтобы поскорее оказаться дома. Там он сможет принять лекарство, найти утешение в объятиях матери и почувствовать себя хоть кому-то нужным.
* * *
На полу догорала свеча.
Милош сидел, расставив согнутые ноги в стороны, длинные руки он положил на колени. Дара невольно залюбовалась его тонкими пальцами.
Он тоже смотрел на неё исподлобья, большие зелёные глаза казались совсем кошачьими в полумраке. Он был исхудавший, изнеможённый, грязный от копоти и пота, но живые глаза горели так ярко, что заставляли забыть обо всём.
– Что ты несёшь в мешке? – негромко спросил Милош.
Вопрос удивил Дару.
– Пару перстней, что подарил мне князь. Подумала, что пригодятся…
– Какой тёплый приём оказал тебе князь, – хмыкнул Милош. Она не могла догадаться, что он при этом подумал о ней.
– Ты ведь не знаешь, как я оказалась в Златоборске…
Дара вдруг начала запинаться под его внимательным взглядом и сама на себя разозлилась за это. Она победила в себе глупую робость, что вызывал в ней Ярополк, но с Милошем всё ощущалось иначе.
– Слышал что-то краем уха от Веси.
Он откинул голову назад, упираясь затылком в деревянную стену. Дара разглядывала его лицо, пытаясь понять, желал ли он услышать её рассказ.
– Дай угадаю, князья попытались затащить тебя к себе в услужение, – зелёные глаза прищурились.
– Вроде того, – усмехнулась Дара, и рука будто сама потянулась к короткой косе. Она одёрнула себя и положила руку на колени. – Они хотели отправить меня на войну.
– С вольными городами? Много бы ты повоевала одна против их чародеев. Те пусть и рабы, и с ними обращаются хуже, чем со скотиной, но их просто-напросто больше.
– Я теперь лесная ведьма, – напомнила Дара.
– Я вижу, – Милош посмотрел так пристально, будто заглянул в самую душу, и Даре стало не по себе. Она поняла, что даже дышать стала через раз. – Но ты почти ничего не умеешь… Так что с этой войной? – вдруг спросил Милош. – Добралась до вашей глуши?
Дара не сдержала волнения, повернула голову в сторону Веси, убедилась, что та спала.
Милош внимательно наблюдал за ней.
– Значит, добралась.
– Веся не знает, – прошептала Дара. – Но наш отец умер.
– И ты не пошла за него мстить?
– Мне нужно было найти Весю… и тебя.
Милош криво улыбнулся, качая головой.
«Как же, верю», – насмешливо говорил его взгляд.
– И долго ты будешь от неё скрывать?
– Как получится. Ей будет тяжело это вынести. Она ранимая.
Некоторое время они молчали и смотрели друг на друга.
– Мне всё любопытно, – Милош принялся задумчиво выводить пальцами круги на собственном колене, касаясь ткани с некоторым отвращением, – что значит быть лесной ведьмой? Я думал, они эдакие лесники, живут в избушке в глуши и следят за порядком. Но ты здесь… Так зачем лешему ведьма?
Лицо Дары побледнело.
– Есть у меня пара догадок, – тихо призналась она. – Но я не уверена.
– Ммм, – промурлыкал он игриво. – Поделишься?
Дара промолчала, нахмурившись. Он вёл себя так, будто и не было между ними ничего.
– Так что ты несёшь в мешке? – снова спросил Милош.
– Украшения, я же ска… – Дара осеклась на полуслове, поймав лукавый взгляд, и призналась: – Домового, который жил у Воронов. Я не могла его оставить.
