– Чародейская сила, – ответила смуглая женщина. Она единственная не испугалась, подошла ближе к столу, склонилась над фарадальским чудом.
Это был хрустальный шар, сияющий изнутри. Он походил на осколок солнца, что упал с небес и завораживал, манил своей совершенной красотой, но одновременно гнал прочь, внушая дикий страх.
Постепенно шум начал затихать и скоро стал походить на далёкий гул толпы.
Стжежимир достал шар из ларца.
– У меня и тебя, у любого чародея лишь искра этой силы, а фарадальское чудо могущественнее сотни и сотни чародеев вместе взятых. Когда-то очень давно фарадалы знали, как заключить силу в сосуде. Они называют это путэра.
– Умник, всё-то снает, – проворчала недовольно старуха.
Носатый с подозрением разглядывал шар:
– Если у вольных детей есть такое сокровище, то я готов поверить, что когда-то они и вправду были могущественным народом. Чародейская сила, надо же…
– Стжежимир, ты знаешь, что делаешь? – с сомнением спросила черноволосая.
– Мой слуга говорит, что близость путэры помогала Милошу задержать проклятие. Быть может, эта же сила исцелит его полностью. К тому же не ты ли говорила, что видела эти чары в действии?
Женщина неохотно кивнула, передёрнув плечами.
– Давно, – процедила она. – И это было в озере, а не в шаре.
Она подошла к целителю, положила руку ему на плечо.
– Думаешь, поможет? Сосуд зачарован, я бы даже не взялась за эту затею, – хмыкнула она.
– Поглядим, – проворчал Стжежимир.
– Глаза боятся, а руки делают, – тоненьким голоском произнесла Веся.
– Вот только ратиславских премудростей нам тут не хватало, – сердито оборвал целитель. – Помолчи, девчонка.
Чародеи рассмеялись насмешливо, надменно.
Ежи был уверен, что в другое время Веся обиделась бы и, гордо вздёрнув нос, ушла дуться и лить слёзы куда-нибудь на улицу, но на этот раз она проглотила оскорбление молча.
– Стжежимир, – черноволосая снова коснулась его плеча. – Прошу, только не трать всё на мальчишку. В путэре столько силы, мы должна её поделить.
– Ты знаешь, как разбить фарадальское проклятие?
Ведьма промолчала, в раздражении дёрнула плечами, отходя в сторону.
– Вот и я нет, в жизни таких сплетений не видел. И я даже не знаю, хватит ли силы всей путэры, чтобы разорвать их.
– Мы помогли твоему ученику, Стжежимир. Мы спасли его от Охотников и не дали умереть. Мы заслужили достойной платы.
– И ты её получишь, Чернава, – сердито произнёс целитель.
Он положил путэру на стол перед собой. Сокол в клетке запищал жалобно, встревоженный шумом. У Ежи язык зачесался от желания расспросить обо всём, но он догадался, что не стоило зря тревожить Стжежимира. Целитель долго стоял неподвижно, только кончики пальцев подрагивали, касаясь хрустального шара. Огонь под его ладонями горел тихо, мирно.
Все молчали, только сокол шуршал в клетке, когтями разгребая кучу из сгнившего мяса, перьев и птичьего дерьма. Он пытался улечься и заснуть, но то ли от боли, то ли от беспокойства никак не мог.
Шло время, и Ежи настолько наскучило ожидание, что он принялся разглядывать чародеев. Мужчина был смуглый и ещё молодой, младше Чернавы. Он встал рядом с ней, приобнял за плечи, прошептал что-то на ухо, успокаивая. Женщина коснулась его руки, но лицо её оставалось мрачным, а взгляд решительным. Чёрные глаза горели точно два уголька. Она следила за Стжежимиром, как кот за мышью. Почти не моргая, хищно, жадно. Готовая наброситься.
Старуха забилась в дальний угол, лицо её исказили страх и недоверие. Она щурилась на яркий свет своими подслеповатыми глазами, куталась в серую шаль, ища защиты от жгучей силы путэры.
Медленно, ласково, точно малое дитя Стжежимир взял шар в руки. Губы его едва заметно шевелились, он бормотал что-то тихо, невозможно было расслышать ни слова. Но чем дальше он читал заклятие, тем чаще грудь его вздымалась. Даже в сумраке заметно стало, как побледнело его лицо, как вздулись вены на сухих костлявых руках. Он выдохнул громко, хрипло, закашлялся и продолжил читать.
Чернава и Ворон сцепили руки, замерли в напряжении, не шевелясь. Кажется, даже их чёрные распущенные волосы заколыхались точно на ветру. Ежи не чувствовал чародейской силы, но даже он ощутил, как зазвенел воздух. В доме стало душно, жарко. Кожа покрылась испариной, и в то же время тело пробил озноб.
Стжежимир сжал путэру двумя руками, пальцами сдавил хрусталь и вдруг закричал на незнакомом языке, задыхаясь. Он согнулся пополам, щёки его побагровели, глаза округлились в ужасе, отчаянии.
– Когти, – пискнула Веся и пальцем показала на руки Стжежимира.
Путэра мигала ярко, сверкала вспышками, и Ежи прищурился, пытаясь хоть что-то разглядеть. Свет вспыхивал и гас, тени кружили по дому, и нельзя было сказать, происходило ли это на самом деле или только чудилось, но пальцы Стжежимира вытянулись, изогнулись, ороговели. Руки покрылись серой шерстью. Острыми изогнутыми когтями он раздавил путэру, и хрусталь треснул.
Ветер вырвался наружу. Он пронёсся по дому, расшвырял лавки, разбил крынки, сбил людей с ног. Распахнулась дверь, сорвалась с одной петли, повисла.
Яркий свет вспыхнул, как тысяча костров. Ежи отпустил Весю, закрылся руками. Жар обволок его, проник под одежду, опалил волосы и руки. Звуки смешались, слились в единый гул.
Ежи пролежал так долго, дрожа от страха. Он сгорал заживо, задыхался. И наконец свет стал потухать. С трудом Ежи открыл глаза, заморгал слепо. Стжежимир стоял посреди дома, озарённый ярким светом расколотой путэры. В одной руке он держал трепыхающегося сокола, в другой хрустальный шар и поил птицу. Расплавленное золото текло из хрусталя в птичий клюв. Сила наполняла Милоша, расправляла перья на его крыльях, заживляла раны на измученном теле.
Ежи врос в пол, не в силах даже убежать прочь. Он не заметил перекошенных от страха лиц Воронов, не почувствовал, как впилась в его руку Веся. Он не увидел ничего вокруг, кроме ослепительного солнца в руках Стжежимира, которое медленно, но верно угасало.
Сокол уже больше не бился в руках чародея, безвольно повисла его голова, опали сильные крылья.
«Оно убьёт Милоша, – в оцепенении подумал Ежи. – Оно точно его убьёт».
– Это слишком много для одного, – воскликнула Чернава, её голос потонул в буре, рождённой золотым шаром. – Стжежимир! Оставь нам, не отдавай всё мальчишке! Он не выдержит!
Но целитель не услышал её, не захотел услышать. Твёрдой рукой он удерживал фарадальское чудо и всю его чародейскую силу, всё расплавленное золото древних стихий без остатка вливал в клюв сокола.
– Перестань, Стжежимир! – заревела ведьма, пытаясь перекричать безумие воплей и плача. – Оставь нам, мы столько времени защищали мальчишку. Мы заслужили это!
