Уходить сами они не желали, а приказывать Дара не умела.
Было неловко оттого, что её одевали другие, Дара попыталась завязать пояс и расчесать волосы, но служанки мягко уговорили довериться им. Её облачили в дорогое боярское платье, надели золотые обручи и серьги. Даре стало страшно пошевелиться. Наряд был почти такой же тяжёлый, как отцовская шуба, да и прежде Дара никогда не носила дорогих тканей и украшений.
– Княгиня сказала, что лесную ведьму послала нам судьба, и мы должны обращаться с тобой как с дочерью князя, – объяснила одна из служанок.
Дара почувствовала, как щёки запылали от смущения.
Жена князя Мечислава Ирина была уже на службе. Солнечный свет лился сквозь оконца храма прямо на украшенный самоцветами золотой сол. Он был столь красив, что у Дары перехватило дыхание. В храме, что стоял в деревне Мирной, всё было просто и скромно. Брат Лаврентий не один год собирал пожертвования от заезжих купцов, искавших благословения Создателя, и только на восьмое лето смог заказать у столичных мастеров позолоченное солнце – сол, как называл его Лаврентий. Несколько месяцев дивились прихожане золотому солнцу в храме, целовали и тёрли его на удачу, скоро с него сошла вся позолота и оно стало тускло отливать медью.
В скромном доме нижинского князя драгоценный сол, знаменовавший Золотой Рассвет, смотрелся чуждо. Он был так богато украшен каменьями, так искусно вылит, что, казалось, и вправду спустился с небес. Дара засмотрелась на него и позабыла обо всём на свете.
– Да озарит Создатель твой путь.
В стороне стояла княгиня, улыбаясь, терпеливо ждала ответа.
– Да не опалит он тебя, – пробормотала Дара и добавила с опозданием поклон, – княгиня.
Началась рассветная служба. Дара смотрела во все глаза за Ириной и старалась повторять всё, что делала она. Кланялась, прикладывала руку ко лбу, ко рту и груди. Она прежде всего несколько раз посещала службу, никто на мельнице к этому не был приучен. Даже мачеха ходила в храм только по большим праздникам.
Верно, неопытность Дарины была заметна со стороны. Она дивилась, точно большому чуду, всему, что происходило: десяткам горящих свечей, пению, богатым украшениям на стенах и людям, отбивающим поклоны.
– Тебе понравился наш храм? – спросила с мягкой улыбкой княгиня, когда они вышли на улицу.
Даре стало нехорошо от духоты и дыма свечей, но восхищение увиденным оказалось сильнее.
– Да, – она не хотела много болтать, но нахлынувший восторг оказался слишком силён. – Всё так красиво блестит. А сол из настоящего золота?
Улыбка у княгини была светлой, доброй.
– Да, я привезла его с собой с Ауфовоса, – Ирина слегка махнула рукой служанкам, чтобы они держались позади. – Это единственное, что я решила взять с собой. Оставила наряды и драгоценности, ведь в землях моего мужа не носят таких, оставила книги, чтобы не было искушения читать на троутоском, и я быстрее выучила ратиславскую грамоту, но сол заказала у лучших мастеров. В Ратиславии пока не научились так искусно работать с драгоценными металлами, как в Империи. Но лучше расскажи мне о себе.
– Обо мне? Что обо мне можно рассказать?
– Мне всё о тебе интересно.
Она говорила с Дарой тепло, даже сердечно, уделяя ей куда больше внимания, чем заслуживала дочка мельника из Заречья. Да разве могла прежде Дара вообразить, что с ней вообще заговорит княгиня?
– Скажи, не было ли в твоём роду моих земляков с Благословенных островов?
Дара растерялась и лишь замотала головой. Откуда? Она же дочка ратиславского мельника.
Сама Ирина была статной и высокой, куда выше обычных ратиславок. Она говорила мягко и плавно, и в отличие от брата Лаврентия очень правильно. На чёрные косы был накинут полупрозрачный и лёгкий как ветер платок. Кажется, никогда прежде Дара не встречала женщины прекрасней. И что было удивительно, она говорила с Дарой как с равной.
– Когда я только приехала в Ратиславию, мне много рассказывали о княгине Злате и Великом лесе. Я не всему поверила. Скажи, правда ли, что леший – огромный великан, похожий на дерево?
– Иногда.
Дара рассказала, как легко леший менял обличья, как приходил то в образе медведя, то зайца, как скрывался от глаз, притворяясь простой корягой, и как сверкал жёлтыми глазами с вершины сосны.
Ирина кивала с лёгкой улыбкой на губах, задавала всё новые и новые вопросы, а дочка мельника не знала, как говорить с княгиней, и боялась сказать глупость.
– А правда, что на Мёртвых болотах водятся лягушки, которые на самом деле красные девицы, заколдованные лесной ведьмой? И что если лягушку возьмёт в жёны юноша, она снова обратится девицей?
Дара не сдержалась и прыснула от смеха.
– Таких прибауток даже у нас в Заречье не складывают, – призналась она. – Но это пусть Вячко расскажет, много ли лягушек он успел взять в жёны, пока был на болотах.
Дара прикусила язык, испугавшись, что сказала лишнего про княжича, но Ирина улыбнулась, а разговор продолжился.
Они гуляли по улицам города среди редких домов. Нижа была такой небольшой, что они дважды обошли вокруг стены ко времени обеда. А после Дара провела день с княгиней и её служанками, они вышивали вместе большую скатерть для княжеского стола.
Всё было так правильно, так мирно, точно всегда ей приходилось общаться со знатными людьми, вышивать скатерти для князя и ходить на службу в храм. Всё было так спокойно, пока резко, точно упав в колодец, Дара не очнулась.
Она уколола палец иголкой. Замерла, разглядывая, как проступила капля крови.
И одновременно в один миг вернулось сознание. Точно первый замок упал с двери, когда Дара вышла из леса. Второй наконец раскрылся в Ниже, и дверь распахнулась. Заклятия леса потеряли свою силу.
Всё это время Дара жила точно одурманенная, и вдруг чувства вернулись, все страхи и мысли проснулись. Она прокляла Милоша. Семья прогнала её, а после лес так же изгнал.
И Дара не знала, даже не представляла, что ей теперь делать.
* * *
Дворец нижинского князя был невелик и полон людей. Стоило Мечиславу вернуться, и его окружили слуги, бояре и супруга с детьми. Мечислав поприветствовал всех, поцеловал Ирину, обнял дочерей и единственного сына, помолился перед солом с семьёй и поспешил уединиться ото всех вместе с братом.
– Пошли, – сказал он Вячко. – Здесь нам покоя не дадут. Разговор есть.
Когда на город опускался сумрак, он забрал прямо с кухни хлеб, горшочек с курицей и кувшин с айоским вином и вышел через чёрный ход вместе с Вячко. Они уселись на поваленное дерево в роще у храма. До их ушей доносились молитвенные песнопения: началась закатная служба.
Мечислав ел жадно. Вячко хмурился и пил. Кружек они с собой не взяли и передавали кувшин друг другу.
