– Запомни его на всякий случай, – вдруг добавил чародей. – И будь осторожна.
– Почему?
– Ммм? – Горяй улыбнулся. – Что почему?
– Мне нужно быть осторожнее с князем.
– Я такого не говорил, – он засмеялся, точно Дара сказала глупость.
Несколько дней она снова мучилась от скуки, и тогда Горяй решил дать ей задание: плести обереги для ближней дружины Великого князя. Прежде Дара создавала лишь простые обереги на здоровье или хороший урожай, которые делали все в Заречье, но Горяй научил, как нашёптывать в узлы заклятия, защищающие от стрелы или от болезни, как подарить удачу в бою и поделиться с ним силой.
– Не отдавай свою, – предупредил Горяй. – Бери силу у огонька свечи, у солнечного света, у бегущей реки, но не используй свою, иначе заклятие может тебя убить. Ты ещё слабая, да и потом тоже… не надо.
Дара вспомнила, как ослабла, спасая жизнь Барсуку, и поняла наконец, в чём была её ошибка. Она растратила всю себя, когда стоило брать у других.
– А у людей силу можно взять?
Горяй посмотрел на неё серьёзно, почти грустно.
– Можно, если он твой враг и нет другого выбора.
Он наклонился, разглядывая плетение.
– Отчего князь Мстислав не оставит править княжича Вячеслава? – спросила Дара.
– Тот слишком молод. В такое время, как сейчас, нужен опытный и мудрый человек.
– А Ярополк такой?
– Он давно живёт на севере и хранит мир со скренорцами. Говорят, конунг Гудрёд его уважает.
– Тогда почему ты считаешь его слабым?
– Я? – искренне удивился чародей, позабыв, что сам так говорил. – Нет-нет… не важно. Не слушай меня. Ярополк достойный князь. Из всех сыновей единственный умеет воодушевлять людей.
Дара нахмурилась, путаясь пальцами в нитях, и Горяй отметил это, но промолчал.
– Воодушевлять на бой?
– На то, что посчитает необходимым, – равнодушно ответил Горяй, но светлые глаза сверкнули хитро. – А что необходимо? Ммм?
* * *
Жизнь в княжеском дворце текла неспешно и скучно. День начинался с рассветной службы, где Дара стояла на почётном месте позади княжны Мирославы. Та с любопытством поглядывала на лесную ведьму, но заговорить не решалась. Её мать при первой встрече окинула Дару мимолётным взглядом, прищурила глаза и прошла мимо, не сказав ни слова. С тех пор она ни разу на неё даже не посмотрела.
Зато поговорить с ней пожелал сам Пресветлый Отец Седекий. В первые дни, когда Дара приходила на службу, она видела только его затылок. Пресветлый Отец никогда не снимал капюшон, на котором золотыми нитями были вышиты солнечные лучи.
И однажды после службы Горяй, который, подчиняясь законам стольного града, так же присутствовал в храме каждое утро, придержал Дару за длинный рукав её одеяния.
– Не спеши, – попросил он. Светлые глаза глядели насторожённо. – Пресветлый Отец желает познакомиться с тобой. И добавил шёпотом: – Не говори лишнего.
Под ослепительно прекрасным золотым солом княгиня Фиофано прощалась с настоятелем. Дара не слышала их разговора, но отметила, как изменился равнодушный взгляд служителя, когда он поцеловал княгиню в щёки и пожелал что-то в напутствие. Горяй склонился в поклоне, но Фиофано даже не повернула головы.
– Иди, – чуть подтолкнул Дару в спину чародей.
Сам он ступал рядом.
Дара пожалела, что Вячеслава не было в то утро в храме. Но она прикусила щёку изнутри, заставляя себя отбросить страх, и подошла к Седекию.
– Да озарит Создатель твой путь, – приветствовал их Пресветлый Отец.
– Да не опалит он тебя, – ответил Горяй.
Дара растерялась. В Заречье никто не выражал свои мысли столь витиевато и торжественно, даже брат Лаврентий обычно говорил простым, понятным языком, да то было и неудивительно, он говорил по-ратиславски с большим трудом.
Пресветлый Отец перевёл взгляд на Дару. Круглое лицо Седекия не было лицом человека одухотворённого, но больше подходило простому крестьянину. Широкий лоб, мясистый нос. А руки и вправду были руками человека, привыкшего стоять за плугом. Такие толстые короткие пальцы не годились держать перо и заносить на бересту сказания о событиях минувших дней.
– Я благодарен тебе за эту встречу, – произнёс он. – Видит Создатель, нам есть о чём поговорить. Меня зовут Отец Седекий. А тебя, я слышал, Дарина?
Горяй распрощался с ними, а Пресветлый Отец повёл Дару через детинец к южным воротам.
Дара не отрывала взгляда от земли, хотя её разрывало от любопытства. Впервые ей удалось выйти с княжеского двора. Ей приходилось думать над каждым словом, что она говорила Пресветлому Отцу, но мысли смешались. Было чудно не чувствовать голой земли и ступать по деревянной мостовой. Стены домов давили со всех сторон. Дара дивилась тому, как много было вокруг людей и дворов, сколько высоких зданий стояли на улице, как громко кричали торговцы. Невысокая фигура Седекия пугала сильнее, чем жёлтые глаза Хозяина леса.
Но Пресветлый Отец был спокоен и безмятежен.
Он расспросил о Заречье и местном храме, о работе на мельнице и о семье Дары, но не задал ни одного вопроса о Великом лесе, и это смутило сильнее всего. Какое дело столь важному человеку до забот дочки мельника? Ведь не это должно его интересовать, а то, что Дара – лесная ведьма.
Но Седекий снова и снова задавал вопросы о деревенской жизни, и Дара перестала задумываться над каждым своим словом. Наконец она перестала волноваться и смогла полюбоваться красивыми разноцветными домами и разодетыми горожанками.
Седекий остановился у стен маленькой деревянной часовни, на которой были искусно сделаны рисунки, каждый – сцена из жизни святых. Дара принялась разглядывать их один за другим, поражаясь мастерству художника. У них в храме был только один рисунок: явление Создателя Константину-каменолому. Явление нарисовали и на этой часовне, только сделано это было куда искуснее. Дара обошла вокруг и остановилась напротив изображения рыжеволосой женщины, окружённой бушующим пламенем. Смерть плясала вокруг, подбиралась всё ближе. Женщина и сама точно была соткана из огня.
Седекий тоже внимательно рассматривал её.
– Скажи, известно ли тебе, отчего княгиня Злата, будучи чародейкой, обратилась к Создателю и принесла его веру на ратиславскую землю?
Дара никогда не задумывалась об этом.
– Наверное, она поверила в Создателя?
– Но почему не побоялась его гнева? Ведь сказано в Писании, что чародеи – воры, что они крадут у самого Создателя.
Дара припомнила, что однажды, наверное, брат Лаврентий говорил о чём-то подобном, но тогда, как и сейчас, не поняла его слов.
– Я не знаю.
Она почувствовала, что Седекий клонил к чему-то большему, но не смогла разгадать к чему. Не знали люди в Заречье, как прятать свои мысли за красивыми словами столь надёжно, что сразу и не отыскать.
