Это представление имело далеко идущие последствия в размышлениях Ильминского о путях распространения христианства. Традиционный подход Православной церкви, основывавшийся на спорах с татарскими муллами и другими образованными представителями элиты, поразил его своей полной неэффективностью. Неважно, насколько убедительными и корректными были христиане, но их логика была неспособна пробиться сквозь фанатичный энтузиазм учения Мухаммеда. Ильминский отмечает: «С такими людьми очевидно бесполезна полемика»
574. Еще важнее было то, что сама идея обращения мусульман стала казаться Ильминскому в высшей степени эфемерной
575. Его собственная неспособность добиться прогресса среди татар-мусульман убедила его в том, что их мозг находится в плену у некой оккультной силы, которая делает их невосприимчивыми к сомнению
576. И только среди кряшен и языческих национальных меньшинств у Церкви есть надежды на успех. Поэтому, по мнению Ильминского, ислам, это не тот враг, которого следует атаковать в лоб, а главный конкурент в отчаянном сражении за души инородцев-немусульман империи.
О новых убеждениях Ильминского было уже хорошо известно, когда он встал во главе противоисламского отдела в 1854 г. При помощи преподавателя татарского языка он первое время сосредоточился на языковой подготовке. Он прикладывал также немалые усилия для знакомства своих студентов с исламом посредством чтения учебных текстов и живых историй из его собственных путешествий. Через два года он смог более систематично заниматься религией, отдав преподавание языка на откуп Гордию Саблукову, опытному учителю татарского. Формально его должность отныне называлась «профессор по противоисламской полемике», но этой теме Ильминский не уделял никакого внимания, давно сочтя ее бесперспективной. И когда при вступлении в новую должность ректор попросил его прочитать лекцию о том, как лучше всего привлечь мусульман в христианство, Ильминский упорно продолжал излагать свои доводы: «Пристрастие мусульман к своему пророку доходит до благоговейного восторга… Присоедините к этому совершенное невежество татар в науках физических и исторических, отсутствие попыток переверять собственное учение посторонними свидетельствами, наконец, одностороннюю привязанность ученых татар к схоластическим тонкостям и пренебрежение историческими исследованиями: тогда откроется, что самые очевидные возражения против Магомета не найдут поддержки в уме татар»
577.
Хотя Ильминский считался хорошим преподавателем, у него никогда не было избытка желающих поступать на отделение. На противоисламское направление в сентябре 1854 г. поступили только 12 студентов, тогда как на противостарообрядческое подали заявления 29 абитуриентов. (Еще трое захотели поступить на противобуддийское, 12 – на чувашско-черемисское
578.) Как и в случае с Казанским университетом, многих отпугивала сложность изучения неевропейских языков, а также отсутствие уверенности в будущем трудоустройстве. В 1867 г., за три года до закрытия Миссионерского отделения, только десятерым из 36 выпускников противоисламского направления удалось найти работу, где были востребованы полученные ими знания и умения
579. Во всяком случае православные семинаристы редко отличались миссионерским рвением. Когда в 1865 г. архиепископ Казанский Афанасий (Соколов) призвал студентов Академии на борьбу с новой волной вероотступничества в регионе, вызвались лишь пятеро добровольцев. Но и те согласились только на условиях регулярной выплаты им жалованья и отсутствия необходимости принимать монашеский сан
580.
Самым серьезным препятствием для развития противоисламского направления стало явное отсутствие энтузиазма со стороны начальников Ильминского. Ректор Академии архимандрит Агафангел (Соловьев) больше интересовался борьбой со старообрядцами. Он не только лично преподавал на этом направлении, но также и перераспределял в его пользу средства, выделенные другим направлениям Миссионерского отделения, и даже переманивал туда лучших студентов
581. Агафангела усматривал нечто сомнительное в большом внимании теме неверных в христианском высшем учебном заведении, он начал подозревать Ильминского в пропаганде ислама
582.
Но если Агафангел хотя бы поддерживал миссионерское движение в принципе, то его преемник архимандрит Иоанн (Соколов), занявший пост ректора в 1857 г., в целом выступал против подобных предприятий. Назвав направления Миссионерского отделения «курятниками», он заявил, что изучение татарского языка – это не что иное, как «глупость», отвлекающая студентов Академии от более важных предметов
583. Летом 1858 г. новый ректор предложил масштабную реформу. Решительно настроенный сделать общих специалистов из всех студентов Академии, он объединил противостарообрядческое и противоисламское направления и перевел Ильминского на математический факультет.
Несмотря на то что Синод в итоге отменил такое решение о понижении статуса самого способного миссионерского преподавателя, было уже поздно. Устав от интриг внутри Академии, Ильминский принял предложение войти в состав Оренбургской пограничной комиссии на южной степной границе империи. Эта комиссия, возглавляемая Василием Григорьевым, талантливым ученым, специалистом по истории Средней Азии, отвечала за управление Казахским ханством – тюркоязычной группой кочевых племен, поглощенных Российской империей. Этот шаг имел серьезные последствия как для будущей карьеры Ильминского, так и для судьбы востоковедения в Казанской духовной академии.
На протяжении трех лет службы в Оренбурге в должности чиновника по особым поручениям Николай Ильминский постепенно превращался из ученого-теоретика в активного деятеля-практика. Больше всего внимания он уделял ассимиляции казахов через обращение в православие. Как и в Среднем Поволжье, Ильминский обнаружил, что главными конкурентами в сражении за души казахов являются татары-мусульмане, которые уже некоторое время вели активную прозелитическую деятельность к югу от Оренбурга. Стратегия Григорьева состояла в том, чтобы победить эту «татаризацию Степи» и дать казахам христианское образование на их собственном языке с использованием кириллического алфавита. Последний должен был вытеснить арабский алфавит, владение которым значительно облегчало доступ к учению Мухаммеда. Проведя значительное время среди казахов, кочевавших вместе со своими стадами к новым пастбищам, Ильминский постепенно убедился в том, что метод посылать молодых инородцев в православные школы, где они будут учить слово божье на своем родном языке, является лучшей и с точки зрения борьбы с вероотступничеством среди кряшен.
