— Лорд, — неохотно прибавил он.
Я подошел к нему, переступив через лохмотья и солому, наклонился и заглянул в темные глаза:
— Алдвин, если ты выдашь нас, враги заплатят тебе шиллинг. Может, даже два. Но если окажешь мне услугу, я заплачу золотом. — Вытащив из кошеля монету, я показал ему.
Он посмотрел на монету, потом мне в глаза и снова на монету. Малец ничего не сказал, но я видел голод в его глазах.
— Знаешь, кто это? — спросил я у него, кивнув в сторону Осви.
Алдвин поглядел на Осви.
— Нет, лорд, — ответил он, снова повернувшись ко мне.
— Посмотри на него внимательно, — велел я.
Малец нахмурился недоуменно, но покорно вытаращился на Осви, лицо которого освещало пламя костерка. Перед Алдвином был воин с аккуратно подстриженной бородкой, в дорогой кольчуге, с изукрашенным богатым шитьем и серебряными пластинами на поясе.
— Осви, скажи им, кто ты такой, — приказал я, — и кем ты был.
— Я — нортумбрийский воин, — гордо заявил Осви. — Но прежде я был таким же, как ты, малец. Я жил в этом самом подвале, воровал еду и прятался от работорговцев, как ты. Потом я встретил моего лорда, и он стал моим благодетелем.
Алдвин снова уставился на меня:
— А ты вправду лорд?
Я не удостоил его ответом.
— Алдвин, сколько тебе лет?
— Не знаю, лорд. — Он пожал плечами. — Двенадцать, может?
— Ты верховодишь этими мальчишками и девчонками?
Парень кивнул:
— Я забочусь о них.
— Жесток ли ты? — осведомился я.
— Жесток? — Он наморщил лоб.
— Жесток ли ты? — повторил я.
Не в силах сообразить, что от него требуется, мальчишка покосился на своих товарищей. За него ответила одна из девочек.
— Господин, он может сделать нам больно, — сказала она, — но только если мы что-то натворим.
— Послужите мне — я для всех вас стану благодетелем, — пообещал я. — Да, Алдвин, я лорд. Великий лорд. У меня есть земли, есть корабли, есть люди. И придет час, когда я изгоню врагов из этого города. Кровь их побежит по улицам, собаки пожрут их плоть, а птицы будут пировать их глазами.
— Да, господин, — прошептал он.
А я надеялся, что сказал ему правду.
«Сперхафок» исчез. Каменная пристань была пуста, трупов на террасе не валялось.
Вести мне доставили мои новые войска, точнее, Алдвин и его младший брат выступили в роли разведчиков и вернулись назад, гордые успешно выполненным заданием. Отец Ода предостерегал, чтобы я не нанимал их: искушение предать нас будет для них слишком велико. Только я прочитал голод в юных глазах Алдвина. Голод этот порождали не склонность к предательству и не алчность, но стремление быть востребованным, оцененным. Мальчишки вернулись.
— Там были солдаты! — возбужденно доложил Алдвин.
— Что было нарисовано у них на щитах?
— Птица.
Эти городские ребятишки не могли бы отличить ворона от моевки, но я истолковал это так, что птица, та или иная, — эмблема из Восточной Англии.
— Но трупов вы не видели?
— Ни единого, господин. И крови тоже.
Это было важное наблюдение.
— Как близко вы подкрались?
— Вошли в дом! Сказали, что мы нищие.
— И что воины?
— Один стукнул меня по голове и велел убираться.
— И вы убрались?
— Да, господин. — Он ухмыльнулся.
Я дал ему серебро и пообещал золото, если он продолжит служить мне. Значит, «Сперхафок» улизнул, и это прекрасно, но всегда существовал риск, что восточноанглийский флот ждет в море у входа в Темез, дабы доставить подкрепления в захваченный город, и этот флот мог пленить Берга и мой корабль. Я коснулся своего талисмана-молота, вознес про себя молитву богам и принялся планировать будущее, но пока видел только неотложную необходимость разжиться провизией и элем.
— Мы крадем, — ответил Алдвин, когда я осведомился, как добывает пропитание его маленькая шайка.
— На нас всех не наворуешь, — проворчал я. — Придется покупать.
— На рынках нас знают, — уныло отозвался Алдвин. — И прогонят прочь.
— К тому же лучшие рынки находятся за городскими стенами, — добавила одна из девочек. Она имела в виду саксонское поселение, раскинувшееся к западу от римских стен. Народ предпочитал селиться там, подальше от призраков Лундена.
— Что нужно? — спросил у меня отец Ода.
— Эль, хлеб, сыр, копченая рыба. Что угодно.
— Я пойду, — заявила Бенедетта.
Я покачал головой:
— Для женщины пока небезопасно высовываться. Может, завтра, когда немного поуляжется.
— В обществе священника ей ничего не будет угрожать, — возразил отец Ода.
Я посмотрел на него. Единственным источником света в подвале служила трещина в потолке, выполнявшая также роль дымохода.
— Господин, костер мы разводим только по ночам, — объяснил мне Алдвин. — И дыма пока никто не заметил.
— Отче, тебе нельзя идти, — отрезал я.
— Почему? — вскинулся священник.
— Тебя знают. Ты ведь из Восточной Англии.
— С тех пор я отрастил бороду, — спокойно возразил он. Борода была короткая, аккуратно подстриженная. — Тебе придется либо отпустить нас, либо умирать с голоду. И даже если меня поймают, что они сделают?
— Убьют, — ответил Финан.
Тень улыбки коснулась лица датчанина.
— Это лорд Утред известен как убийца священников, а не лорд Этельхельм.
— Тогда как они с тобой обойдутся? — осведомился я.
— Или отпустят, или, скорее всего, отошлют к лорду Этельхельму. Олдермен зол на меня.
— На тебя? Почему?
— Потому что я некогда служил ему, — невозмутимо ответил отец Ода. — Был у него духовником. А потом ушел.
Я удивленно воззрился на него. Во время первой нашей встречи Ода сопровождал Осферта, союзника Этельстана, а теперь вот я узнал, что он некогда состоял на службе у Этельхельма.
— Почему? — спросил Финан.
— Он потребовал, чтобы мы все присягнули на верность принцу Эльфверду, а, по совести, я не мог сделать этого. Эльфверд — жестокий, извращенный мальчишка.
— А теперь еще и король Уэссекса, — добавил Финан.
— Почему лорд Утред и находится здесь, — продолжил Ода, по-прежнему спокойно. — Вскоре убийце священников предстоит стать и убийцей королей.
Он перевел взгляд с меня на Осви.
