— Утред Беббанбургский! — хвастливо объявил Ваормунд. — Утред Язычник! На пути к смерти!
Один из попов перекрестился, но никто не сказал ни слова.
Я снова споткнулся, упал, и конь волочил меня по дороге. Потом это произошло еще дважды. «Задерживай их! — твердил я себе. — Задерживай!» Хотя чем это может помочь, кроме того, что отсрочит мою смерть, я не знал. Ваормунд злился, но в итоге приказал одному из своих парней спешиться, и меня перекинули через освободившееся седло, хотя и оставили привязанным к хвосту лошади. Спешившийся воин шел рядом и развлекался тем, что шлепал меня по голой заднице, кудахча от смеха при каждом ударе.
Теперь мы двигались быстрее, и вскоре показалась римская дорога. Она шла с юга на север по широкой неглубокой долине, а вдали я заметил серебристый блеск реки Лиган. Земля здесь была жирной и плодородной, дававшей сочную траву и щедрые урожаи, с садами, полными наливных спеющих плодов, да еще и богатая ценной древесиной. Ваормунд приказал перейти на рысь, вынудив шлепающего по моей заднице стражника ухватиться за стремя и бежать рядом с лошадью.
— К наступлению темноты нужно быть в Лундене! — крикнул Ваормунд своим людям.
— Лорд, воспользуемся рекой? — предложил один из воинов.
Я хохотнул при этом «лорд». Он сам меня не услышал, зато человек, на лошади которого я ехал, снова шлепнул меня.
— Ненавижу лодки, — процедил Ваормунд.
— На корабле ведь быстрее получится? — продолжил воин. — Да и безопаснее.
— Безопаснее? — Ваормунд фыркнул. — Нам ничто не грозит. Единственное войско Красавчика стоит под Верламесестером, и толку от него ни на грош. — Он повернулся в седле, чтобы позлорадствовать, глядя на меня. — Да и что с лошадьми делать? — заметил верзила.
Я не мог понять, где ему удалось раздобыть коней. Он гнался за мной на корабле, и лошадей там не было. Тем не менее нашел сорок с лишним голов. Неужели успел обернуться в Лунден и разжиться лошадьми? Едва ли.
— Лорд, мы можем отвести лошадей обратно в Тотехам, — предложил воин. — А ты доставишь ублюдка в Лунден по реке, а?
— Придурки из Тотехама могут сколько угодно мочиться против ветра, — буркнул Ваормунд. — Их чертовы лошадки останутся у нас.
Я понятия не имел, где находится Тотехам, но явно где-то неподалеку. Я знал, что Мереваль стоит в Верламесестере, и предполагал, что Этельхельм направил отряды, чтобы наблюдать за ним и перехватывать его фуражиров. Возможно, такой отряд как раз стоит в Тотехаме, где Ваормунд и разжился лошадьми. Впрочем, какая разница? Я весь в крови, избитый и голый — пленник в руках врага, обреченный на гибель.
Я зажмурился, чтобы ни один из врагов не заметил слез. Когда передовые всадники выехали на римский тракт, копыта зацокали по камням. Мы повернули на юг, к Лундену. Дорогу здесь не обрамляли кустарники. Справа, по длинному склону, тянувшемуся до поросшего деревьями гребня, простирался скошенный луг, слева раскинулось еще одно покрытое стерней поле, а за ним виднелся лесистый холм, где мы дрались с рабами в залитом лунным светом амбаре. Стражник снова шлепнул меня по заднице и опять рассмеялся, я же держал глаза крепко зажмуренными, словно пытался окутать боль темнотой. Я знал, что придет новая боль. Ничего, кроме боли и смерти, не ждет меня в Лундене, где Урд, Верданди и Скульд, три не ведающие жалости норны, прядущие у подножия Иггдрасиля нити наших жизней, обрежут наконец мою.
Потом появился Финан.
Ваормунд полагал, что из отрядов Этельстана самым близким к Лундену является гарнизон Верламесестера, поэтому отряд шел на юг без разведчиков. У него были все основания считать здешние места безопасными, и он сполна наслаждался своим триумфом и предвкушал мою казнь.
Однако двое слуг Рэдвала добрались в ночи до Верламесестера, и Мереваль, сражавшийся рядом со мной на службе у Этельфлэд, отправил шестьдесят человек мне на выручку. Этот отряд двигался, как раз выслав вперед разведчиков. Они обнаружили Ваормунда, но не знали, сколько под его началом западносаксонских воинов, и осторожно последовали за врагом. Они видели мое пленение, но понятия не имели, что это я, потому пошли за Ваормундом дальше на восток и натолкнулись в буковой роще на Финана и остальных моих спутников.
Теперь, отбросив осторожность, они выскочили из леса с запада от римской дороги. Они скакали галопом, полуденное солнце отражалось от наконечников копий, клинков и от щитов, разрисованных эмблемой Этельстана в виде дракона, сжимающего молнию. Мчась через пастбище, их кони взметали крупные копья грязи, топот копыт показался вдруг оглушительным.
Дружинники Ваормунда устали, белая пена покрывала их коней. Несколько ударов сердца воины просто смотрели в недоумении, затем выхватили мечи и развернулись навстречу атаке, но их командир продолжал хлопать глазами. Я слышал крики, хотя были это возгласы удивления западных саксов или боевые кличи мерсийцев, сказать не берусь. Но именно вопли вывели Ваормунда из оцепенения. Он резко развернул коня прочь от нападающих, к покрытому стерней полю, лежавшему между дорогой и поросшим деревьями холмом. Его жеребец, к хвосту которого я был привязан, вздыбился. Ваормунд яростно ударил его шпорами, жеребец заржал, потом рванул с места. Моя лошадь последовала за ним, и, когда меня с силой сдернуло с седла, настал мой черед орать. Крики у меня за спиной стали громче — мерсийские всадники врубились в западных саксов. Я не видел ничего: ни крови на построенной римлянами мостовой, ни противников, сошедшихся в смертельной схватке. Я волочился по стерне, обдирая кожу о короткие острые травинки, подпрыгивая и стеная, и напрягал все силы, чтобы натяжение веревки не выдернуло мне руки из суставов. Потом я смутно различил, как другая лошадь поравнялась со мной. Земля взлетала из-под ее гигантских копыт, а надо мной вознесся меч.
Меч опустился. Я вскрикнул. Все померкло.
Недалеко от Беббанбурга есть пещера. Христиане утверждают, что там было спрятано тело святого Кутберта, когда даны разграбили Линдисфарену и монахи сбежали, унося мощи святого. Другие говорят, что Кутберт жил в этой пещере некоторое время. Но какая бы из этих историй ни была верна, то есть жив ли тогда был святой Кутберт или мертв, христиане все равно почитают пещеру. Иногда, во время охоты на оленя или вепря, я проезжаю мимо нее и вижу кресты, сплетенные из травы или камыша. Их оставляют люди, молящие святого о помощи. Это священное место, и я его ненавижу. Мы называем его пещерой, но на самом деле это массивный скалистый уступ. Он выпирает из холма, и поддерживает его одна маленькая каменная колонна. В непогоду человек может укрыться под этим уступом. Возможно, святой Кутберт так и делал. Но ненавижу я это место по другой причине.
Когда я был маленьким, лет шести или семи, отец отвел меня к пещере святого Кутберта и заставил забраться под большой уступ. С ним были еще пятеро, все воины.
— Сиди тут, мальчишка, — велел он. Потом взял у одного из своих людей боевой молот и нанес по колонне могучий звонкий удар.
Я уже представлял, как тяжелая скала падает на меня, и хотел закричать от страха, но знал, что, стоит мне хоть пискнуть, меня изобьют до крови. Я весь сжался, но молчал.
