Тринити
Наше время
Суббота, 11 ноября. Наши дни
Мы с Джио сидим бок о бок за маленьким обеденным столом в номере мотеля, который мы сняли до завершения нашего проекта. Мотель находится в промышленной части города недалеко от того места, где в 1997 находился старый полицейский участок Твин-Фоллс. Отсюда открывается вид на гранитные стены Чиф-Маунтин — горы, напоминающей мне Эль-Капитан в национальном парке Йосемити и хорошо известной в местном сообществе скалолазов. Чиф-Маунтин также является одной из констант этой истории: он возвышается над городом, словно безмолвный страж. За долгие годы он видел все, но остается безмолвным. Бдительным и неприступным в холодной ночи.
Я впервые увидела Чиф-Маунтин на старой газетной фотографии Клэйтона Джея Пелли, улыбавшегося на фоне грохочущего двойного водопада.
Мы с Джио слушаем и одновременно микшируем аудиозапись интервью с полицейским ныряльщиком Томом Танакой. Теперь Том работает в полиции провинции Онтарио. Он переехал на восток, когда женился на уроженке Торонто.
Том: Когда мы подтянули тело Лиины к берегу, сержант Рэйчел Уолкзек велела нам вернуться под воду и посмотреть, нет ли там чего-нибудь еще.
Тринити: Например?
Том: Например, списанной со склада армейской куртки, в которой жертву видели последний раз. Или оружие, которое могло быть использовано для избиения жертвы. Ее лицо было обезображено. Когда мы перевернули тело… несколько секунд все потрясенно молчали.
Тринити: Не могли бы вы взять нас в то время и подробно описать, что вы видели под водой в то ноябрьское утро?
Я мысленно улыбаюсь и протягиваю руку за куском пиццы. Мне нравится напряжение в голосе Тома Танаки. Честно говоря, я понимаю, что отвратительно предлагать подробное описание находки трупа, неделю проплававшего в мутной воде, но это «настоящее преступление».
Это спектакль — театрализованное убийство, за которым приходят слушатели. И я до сих пор вне себя от волнения, поскольку Клэйтон Пелли заявил о своей невиновности. Я жую пиццу и слушаю Тома, думая о своих впечатлениях от первой встречи с Клэйтоном и о том, как что-то во мне изменилось, когда история развернулась в неожиданном направлении.
Том: Вода была ледяной, видимость почти нулевая. Иногда я даже не мог разглядеть свои руки перед лицом. Мы ныряли практически вслепую, осторожно продвигались вперед дюйм за дюймом, ощупывая пальцами все, что попадалось на пути: илистые стебли тростника, камни, кусочки металла, старые жестянки, разбитые бутылки, магазинные тележки, ржавые велосипеды… Оставалось лишь надеяться, что мы не порежемся об острые предметы. Мы очень хотели найти девушку, но в то же время боялись этого. Пока я плавал и смотрел, меня преследовал страх, что я внезапно увижу ее лицо перед собой, столкнусь с ней, прежде чем пойму это. Что ее открытые глаза будут смотреть прямо на меня. Бледная кожа, призрачно сияющая в темной воде… Невозможно избавиться от этого беспокойства, этого напряжения… А потом я на самом деле прикоснулся к ней. Кончиками пальцев. Ее длинные волосы колыхались вокруг головы и лезли мне в лицо, забиваясь под защитные очки. На ней ничего не было, кроме лифчика и сорочки, перекрученной на шее.
Тринити: Как вы решили, где нужно начинать подводные поиски?
Том: Мы решили, что если она попала в реку под мостом, где были обнаружены ее вещи, то она не могла уплыть далеко. Лиина была тяжелее, чем средняя утопленница, поэтому, при ширине реки около двадцати пяти футов и медленном течении, мы рассудили, что река не могла унести ее в море. В целом, если ныряльщик может легко плыть против течения, маловероятно, что утопленник продвинется на значительное расстояние. Поэтому поиски обычно начинаются от того места, где жертву видели в последний раз. Потом ты регулируешь давление, пока не приобретаешь отрицательную плавучесть, и просто висишь над дном, постепенно продвигаясь вперед. Мы нашли ее недалеко от опор моста. Она запуталась в морской траве.
Тринити: И вы нашли предметы ее одежды.
Том: Да. Камуфляжные штаны и трусики. Куртку так и не нашли. Когда сержант Уолкзек велела нам погрузиться еще раз, я думал, что мы можем найти бейсбольную биту, монтировку или что-нибудь тяжелое для нанесения таких ударов… Я хочу сказать… она выглядела так же, как жертвы аварий, которых мы находили под мостами в покореженных автомобилях.
Тринити: Патологоанатом говорил об этом.
Том: Ну да. Но поскольку мы искали оружие, то когда я увидел вырванные страницы из дневника, которые просто висели в воде и колыхались, как маленькие призраки… то сначала испугался. Когда мы подняли их на поверхность, страницы оказались практически целыми. Слова остались на месте. Шариковые чернила обычно водостойкие, и если бумага не слишком долго пробыла в воде, а вода была холодной, то написанное можно прочитать после сушки. Во всяком случае, бо́льшую часть.
Тринити: Это были страницы из дневника?
Том: Да, они выглядели так, словно их вырвали из дневника.
Джио тихо подает музыкальную тему. Я снова откусываю пиццу, слушаю и размышляю.
Тринити: Джасвиндер и Пратима Раи подтвердили, что это почерк их дочери. Они сказали, что Лиине нравилось писать и в будущем она хотела стать писательницей или зарубежным корреспондентом. Я получила копии вырванных страниц и другие вещественные доказательства по этому делу. И вот что написала сама Лиина:
Музыка звучит немного громче.
Тринити (читает): «Мы проводим большую часть жизни, страшась нашей собственной Тени. Он сказал мне об этом. Он сказал, что Тень обитает глубоко внутри каждого из нас. Иногда, быстро покосившись вбок, мы можем уловить ее очертания. Но это пугает нас, и мы поспешно отворачиваемся. Мы не способны изучать то, что на самом деле составляет нашу первозданную сущность. И эта наша неспособность питает Тень. Она придает Тени ее силу. Она заставляет нас лгать — о том, чего мы хотим, о том, кто мы такие. Она воспламеняет наши страсти, будит самые темные желания. И чем могущественнее она становится, тем больше мы боимся ее и тем отчаяннее мы боремся, чтобы скрыть это чудовище внутри нас…
Не знаю, почему Он рассказывает мне все эти вещи. Возможно, это способ косвенно обратиться к его собственной Тени и вывести ее на свет. Но я правда считаю, что наши Тени плохие — его и моя. Большие, темные и очень опасные. Не думаю, что наши Тени нужно когда-либо выпускать наружу…»
Еще две страницы, явно вырванные из разных мест дневника, содержат сходные рассуждения. В одном месте Лиина написала:
«Он верит в меня. Это единственное, что помогает мне держаться. Благодаря ему я чувствую себя умной, ценной и настоящей, поэтому я люблю его. И он тоже любит меня».
В другом месте она написала:
«Он сказал, что мое желание уехать отсюда совершенно нормально, но мне нужны планы выхода, который больше, чем выход. Думаю, у меня есть такой…»
