Охранники наблюдают за заключенными из-за окна в своей будке. Камеры натыканы со всех сторон. Клэю трудно сосредоточиться на чтении романа. Его мысли обращены к Тринити Скотт, которая сегодня снова придет для беседы с ним. Он обдумывает, что нужно рассказать ей во время очередного двадцатиминутного сеанса, как много можно раскрыть, чтобы разжечь ее интерес для возвращения в будущем. Он еще даже не смеет признаться себе, что означает ее появление в его жизни — каково видеть ее прелестное лицо и большие глаза. Чуять ее запах, быть рядом с ней. Это пробудило в нем нечто первобытное и немного опасное. Нужно соблюдать осторожность.
Он думает, что собирается сегодня рассказать ей о Рэйчел Уолкзек. И почему солгала Мэдди. Клэй многое знал о девочках подросткового возраста. Они обожали его. Они слетались к нему, как пчелы на мед. Он достаточно хорошо разбирался в психологии юных девушек и знал, что их внутренняя жизнь изобиловала сложными побуждениями и почти звериными инстинктами. Непредсказуемыми страстями. Они могли быть надоедливыми, требовательными, властными, нежными или подлыми. Балансируя на тонкой грани между детством и зрелостью, они жаждали жизненного опыта. В основном сексуального. Но они не всегда были готовы к тому, что их ожидало.
— Пелли! Эй, тебя показывают в новостях!
Он вздрагивает и машинально смотрит на телевизор. Все остальные вдруг умолкают и тоже обращают взоры на телеэкран. Краешком глаза Пелли видит охранников, которые тоже смотрят телевизор через стекло. Он ощущает изменение общего настроения, и ему становится не по себе. Жизнь среди заключенных требует звериной остроты предчувствия. Никто не может чувствовать себя в безопасности в любой данный момент. Никто полностью не уверен, кто добыча, кто хищник, а кто ходит кругами и ждет финала. Но животные предчувствия Клэя внезапно оживают и подталкивают его с разных сторон.
На экране появляется лицо Тринити Скотт. Розовые щеки и короткие темные волосы, растрепанные на ветру. Она беседует с репортером перед зданием тюрьмы. Это редкий вид наружу из клетки — внезапное и шокирующее напоминание о внешнем мире за стенами их темницы. Клэй сглатывает слюну, глядя на Тринити.
— Некоторые дети на порнографических снимках, которые Клэйтон Пелли хранил у себя в сарае, были не старше пяти лет, — говорит репортер. — На этих фотографиях есть сцены изнасилования.
— Знаю, — говорит Тринити. — По собственному признанию, Клэйтон Джей Пелли — очень больной человек.
Один из заключенных резко встает со скамьи перед телевизором и садится за стол Клэя. Он начинает сжимать и разжимать кулак, и паутинная татуировка на мощном предплечье как будто сжимается и расширяется. Словно живое, дышащее существо. Этого человека зовут Овидий. Клэй сознает, что Овидий смотрит не в телевизор, а на него. Очень пристально. Один из охранников тоже переключает внимание на него.
Клэй продолжает смотреть на телеэкран. Но он все понимает. Перемена уже произошла, и теперь дело предрешено. Невидимая и неслышимая энергия кружится и потрескивает вокруг них. Что-то должно произойти.
— Вы ему верите? — спрашивает светловолосая телерепортерша.
Камера крупным планом показывает лицо Тринити.
— Я уверена, что он очень больной человек, — говорит она. Ее глаза слезятся от ветра. — Судя по уликам и по его собственным словам, он пристрастился к детской порнографии. Фотографии, обнаруженные в его сарае, были направлены в федеральное полицейское управление, что помогло раскрыть международное сообщество педофилов с центром в Таиланде, но с ведением бизнеса главным образом в Северной Америке. Но в том, что касается изнасилования и убийства Лиины Раи, я по-прежнему жду результатов от дальнейших бесед с ним. У меня до сих пор нет определенного мнения по этому вопросу.
«Умная девочка, — думает Пелли. — Пользуется новостными каналами для маркетинга своего подкаста. Она собирает зрителей и слушателей прямо здесь, независимо от того, верит ли она своим словам».
— Он выказывает хотя бы какое-то раскаяние? — спрашивает женщина.
— Да, за порнографию. Что касается остального, он утверждает, что признался в убийстве Лиины Раи, поскольку считал, что он был должен оказаться за решеткой. По его словам, он сделал это для защиты своей жены и ребенка. — Тринити колеблется. — Я… полагаю, я верю ему. Думаю, он действительно заботился о жене и ребенке, а может быть, и любил их.
— Или вы хотите так думать?
— Может быть. Мне хочется верить, что чудовища тоже могут быть человечными. Что в нем до сих пор сохранились какие-то чувства к людям. Если вы слушали мой подкаст, то знаете, что он пытался вылечить свою склонность к половым извращениям. Он хотел прекратить это. Он понимал, что это плохо. Но, как показывают исследования, в таких случаях часто бывают рецидивы. Клэю лучше находиться в тюрьме.
— То есть детям будет лучше, если он останется в тюрьме.
— Да, — соглашается Тринити.
— Педофил, — громко шепчет кто-то в комнате. У Клэя подводит живот. Он пытается сглотнуть так, чтобы не выглядеть напуганным.
— Детский насильник, — шепчет кто-то еще.
Клэй оборачивается и смотрит. Все, кто собрался в комнате, глядят на него. И охранники тоже. Страх поднимается к его горлу.
— Трахнуть четырнадцатилетку, готовую на все, — это одно дело, Пелли, — говорит Овидий. — Но дрочить на фотографию пятилетней девочки? Гребаный педофил. Думаешь, тебе здесь будет уютно?
— Трудно говорить с человеком вроде него, когда вы знаете, что он склонен к насилию над несовершеннолетними? — спрашивает женщина.
— Я не претендую на понимание половых извращений у людей, — говорит Тринити. — Но иногда попытка бывает полезной. И поучительной. Когда ты знаешь и понимаешь твоего врага, это всегда лучше незнания и неведения.
— А если он использует ваш подкаст в своих целях, Тринити? Играет с вами только потому, что ему скучно?
— Полагаю, он хочет что-то сказать. Ему нужно освободиться от этого. А я лишь проводник — возможность, которая была ему предоставлена.
— Что вы можете сказать отцу Лиины Раи, который до сих пор жив, ее младшему брату и дяде? Что вы скажете тем, кто критикует вас за эксплуатацию их страданий ради вашей выгоды и ваших рейтингов?
Тринити поворачивается к камере. Внезапно кажется, что она смотрит прямо в тюрьму, прямо в глаза Клэю.
— Членам семьи Лиины Раи, моим слушателям и всем, кто может считать себя оскорбленным или униженным этим расследованием, я скажу следующее. Думаю, все вы заслуживаете знания об этом. Мною движет стремление к правде и только к правде. Я хочу знать правду о том, что случилось с Лииной Раи.
Дверь кабинки открывается, и охранник выходит наружу.
— Пелли. Пошли, возьмешь ведро и швабру из клозета. Кто-то сблевнул в коридоре.
Клэй неуверенно встает. Все смотрят на него.
— Давай, пошел! — рявкает охранник.
