Да, они пели тогда молитву степи, окружённые на самой вершине…
Слова вспомнились легко. Мелодия — родилась в сердце сама. И он запел, сначала негромко, разогреваясь, а потом — во всю мощь. А мощи в его голосе было — ого! Он ехал и пел, забыв обо всём… пока не застучали за спиной копыта степняка.
Она обогнала его и загородила путь.
— Берен-йот-гали — кто? — спросила она требовательно.
— Сумасшедший метеоролог из Ожерелья Океании, — ответил он настороженно. — Создал погодные таблицы…
Женщина стремительно соскочила с коня, подбежала, откинула ткань с лица — чёрные узкие глаза внимательно изучили его…
— Так здравствуй, мой страшный враг! — гортанно сказала она и рассмеялась, как сумасшедшая. — Ведь это же ты?!
— Я — кто?
— Жамангалы!
— Имангали! — поправил он, поморщившись.
Она злорадно улыбнулась:
— А, это действительно ты! Мой враг, мой самый родной человек! Мы бились с тобой на этом холме! Наверно, на этом… всё так изменилось…
— Вот это вряд ли! — уверенно сказал он. — Я предпочитаю с женщинами не работать! И что-то я тебя не помню! Ты кто?
Она уклончиво ответила:
— Я — та, которая тоже знает про Берен-йот-гали!
И энергично потянула его с коня. У неё были тонкие, но удивительно крепкие руки — словно каждый день тренировалась с саблей.
— Мы просто обязаны познакомиться ещё раз! — жизнерадостно заявила она. — У нас, между прочим, целая ночь впереди — и она будет только нашей! Сейчас разведём костёр…
— По законам Аркана…
— Я тебе скажу, навыдумывал ты тогда законов! Э, чего встал? А кизяк кто собирать будет — слабая женщина?!
Но он двинулся с места не скоро. До него наконец-то дошло, кого он встретил!
Глава шестнадцатая
Заклятый враг — и Санниэре… или, скорее, Имангали — хотя какая разница?
Мягко светил костёр, выделяя из ночного мрака точёное лицо женщины. Лицо — и тонкие изящные руки. Недалеко фыркали и вздыхали кони, и где-то за холмом негромко разговаривали воины — степнячка на всякий случай явилась с охраной. Ну, это понятно: всякое могло случиться в степи с одинокой женщиной. Непонятно, почему она всё равно нервничала. Её выдавали руки: то замирали в отрешённом спокойствии, то метались… да и сама она что-то много двигалась. Много для женщины. Он представил на её месте Надию и улыбнулся. Та бы уже давно разделась… и улеглась. В смысле, отдыхать улеглась, а не…
Губы степнячки шевелились беззвучно, глаза блестели и сияли дружелюбием… но он вовремя уловил характерное движение ножевого удара. Блин, она оказалась слишком близко! И он качнулся навстречу, повис на атакующей руке, рванул и бешено крутнулся. Кажется, этот приём так и назывался — крутилка… нет, вертушка! Красавица только пискнула, затянутая в мясорубку вращения, и смачно шлёпнулась на землю. Вообще-то вертушка предполагала мягкий перекат противника на лопатки, но — женщины! У них даже вес распределён как-то… может, и привлекательно, но крайне неудобно для падений!
— Так нечестно! — возмутилась она. — Ты знал!
Он деловито вырвал нож из её цепких пальцев и приставил к животу.
— Фу, какой грубиян! Конечно, если мужчина!.. Мог бы и поддаться!
— В смысле? — опешил он. — Дать себя зарезать, что ли?!
— Ой! Слушай, локоть убери, больно же! Да я же и не собиралась тебя резать!
— Да? А что ещё делают ножом с человеком?
— Аркан, вот… ты всегда такой занудный — или только в этом воплощении?
Она поёрзала, устроила голову на его руке и довольно прикрыла глаза. Он послушал, не обеспокоилась ли охрана из-за шума борьбы, убрал нож и осторожно прилёг рядом. Огромное звёздное небо раскинуло над ними своё волшебное покрывало…
— Я-то Аркан! — проворчал он потом вполголоса. — А вот ты кто?
— Я-то? Ну, Ит-Тырки меня просто матерью зовут… зато с какой интонацией, ты бы слышал! Хе! Боятся, пьянчуги!
— Угу. Ну вот и поведай, м-мать… что у тебя за претензии ко мне? Первый раз ведь встречаемся, что бы ты ни говорила. Я с женщинами не воевал.
— Так. Что-то мне не понравилось, как ты меня назвал! Я вспомнила! В детстве, пока меня не украли, среди Туолам я звалась Асиа. Вот пусть так и будет! И мы встречались с тобой — в бою. И ты был моим противником — здесь, на этом холме. Ты ведь уже понял, да? Я такая же, как ты. Я помню прошлые жизни!
— Скажешь тоже — в бою! Разве что солдатской женой была, да мои побратимы порубали всех твоих, э-э… кормильцев?
Она больно пихнула его острым локтем:
— Не было в степи солдатских жён, сам же закон установил! Посягнувшему на чужую жену — мучительная смерть! Вот ты насмехаешься, Аркан, а знаешь, как мне обидно?! Мы же гоняли тебя по всей степи — а победил ты! Века прошли — а степь все ещё живёт по законам Чёрного Аркана! И песни поют — о тебе! А почему никто не вспомнит, как зажали мы тебя у сосновых островов и свели на нет всю армию?! Так я подумала: может, сейчас отыграюсь? Тем более что подросток, один в степи… а ты даже не поддался!
— У тебя охрана, может, позвать? — предложил он.
— Дурачок…
Она повернула к нему голову и улыбнулась. Он почувствовал тонкий запах трав и свежести. Надо же, кремы Ожерелья Океании! Сколько же ей лет? Тридцать пять? Сорок? А выглядит девчонкой. И ведёт себя так же! Ага, а сам? Ну, самому положено — подросток, кровь играет…
— Ты же сейчас — самый родной мне человек! — прошептала она. — Мы же дрались вместе! Ну и что, что друг против друга? Кто сейчас про это знает? У нас с тобой — общая юность, одни воспоминания! Вдвоём мы остались на целом свете, Чёрный Аркан, мой герой, моя погибель! Помнишь, как мы орали и бесились вон там внизу? А вы стояли такие… побитые, но гордые! И — пели! Нас всех такая жуть взяла! Помнишь?
Он хмыкнул. Да, он помнил. И как потом раздался гром небесный, и из-за вон тех холмов вылетела конница союзного рода, развернулась с ходу в лаву и понеслась с воем в убийственную атаку… и как драпали на своих скрипучих фургонах запуганные ахархо — помнил тоже. Но вслух в этом признаваться не стоило… женщине.
— Ожерелье Океании? — мягко сказал он, припомнив забавный язык приморских государств.
— О! — мечтательно простонала Асиа. — И ты там жил? Помнишь, какие там роскошные дансинги? Ночь, море — и огненные ритмы! А вино! Ты помнишь, какое там вино?! У меня там была такая безумная жизнь! Жаль, больше не возвращалась!
— Эрде? — вспомнил он ещё один язык.
— Тоже приходилось посещать… так, ничего особенного. Столица ещё ничего, особенно при дворе кезара, а так — страна волопасов! Слушай, а где ты ещё живал?
