— Должен существовать иной путь! — наставительно сказала она. — К гуманизму нельзя прийти через насилие!
— Но ведь!.. — растерялся он. — Разве можно противопоставлять гуманизм насилию? Насилие — это же… это же просто инструмент, один из многих, что к нему все так прицепились? В любом самом разинтеллигентном споре один давит другого, можно сказать, в каком-то смысле тоже насилует… ну а побеждённый, естественно, вынужден убедить себя, что да, он был неправ, и подчинённое положение — самое сладкое из положений… а кто не убеждается, того долбят, пока тот не впадёт в депресняк… в жизни интеллектуалов полно примеров!
— Да, но… — уже растерялась учительница. — Но драться?!
— Дело привычки! — пожал он плечами. — На ссадины и боль перестаёшь обращать внимание быстро… ещё на тренировках фактически…
— Но это опасно, — тихо заметила она. — Я слышала, у вас иногда… убивают?
— Да, — хмуро согласился он. — Я думаю, тут вот что важно… гордость, чувство собственного достоинства — и страх перед смертью. Что в человеке сильнее?
— Этот твой… Валенок — гордый?!
— Э, с ним, как с любой гнусью, все гораздо проще! Он не гордый, он… тщеславный. И ещё — жадный. Зато эти два качества в нём гораздо сильнее страха смерти! Я за ним с ножом гоняться буду — но он всё равно не бросит свои тиранские делишки! Упрям, буй-тур, урод жирный…
Учительница остановилась, погруженная в свои мрачные мысли. И внезапно покраснела, как девчонка.
— Значит, говоришь, убеждают себя, что подчинённое положение — самое сладкое? — задумчиво протянула она. — Володя, а ты знаешь, твоя феноменальная слава пошляка — она ведь даже несколько преуменьшена и не отражает действительности!
— Алиса Генриховна! — возопил он растерянно. — Да я разве об этом говорил всю дорогу?!
— А разве нет?
Учительница тряхнула чёлкой и звонко рассмеялась — и на мгновение стала красавицей.
— Вот таким милым картавым говорком — и такую напраслину наговариваете! — проворчал он. — Кстати, о говоре…
Он остановился, поражённый. Потом с подозрением уставился на учительницу. Эрде, земля волопасов — вот где он слышал что-то подобное!
— Слушайте, вам вот такое «ейнь, свей, полисей!» что напоминает? — требовательно спросил он.
Алиса Генриховна мгновенно потухла. Забрала у него сумку, ссутулилась…
— Да Алиса Генриховна!..
— Я не знаю, откуда что стало известно… — пробормотала она отстранённо. — А говоришь, мерзавцев мало… Так говорили в Девятой колонии. Вдоль железной дороги раньше было много колоний ссыльных немцев. Но вот так говорили только в Девятой. Я там родилась и выросла.
Она скользнула по нему холодным взглядом и ушла. Ну вот. Обиделась. Приняла его гипертрофированный акцент за насмешку над… над чем? Над национальностью? Но он же вовсе и не собирался… да прусский язык — самый близкий родственник славянскому, если на то пошло! Блин! Ну кто бы знал, что язык Эрде и реликтовый диалект немцев-мигрантов так похожи?! Нет времени изучать всё, что накопилось в необъятной памяти — да и как?! Ну где в маленьком сибирском городке найти серьёзные труды по языкознанию? Да здесь даже международный фонетический алфавит раздобыть — уже непреодолимая проблема! Ну, есть РФА — но что им опишешь?! Примитив, топор-колун, и знания такие же, и обиды потом и от немцев, и от татар… да и от даргинцев, если на то пошло… и армяне на рынке что-то возмущённое орали… О! Зато русские не обижаются! Правда, русских ещё не приходилось дразнить… потому что даже непонятно, как это сделать!
Его ещё ждала тренировка. А потом ещё одна — за счёт чего-то же надо было Валенка пинать… Ещё — занятия по прикладной химии, в смысле, проверять, что как взрывается… ещё — куча мелких дел, недостойных отдельного упоминания, но обязательных к исполнению… ещё же и уроки надо бы делать, обещал же отцу буквально неделю назад! О! И охрану случайно образовавшейся принцессы ещё навесили…
И он сорвался в привычный стремительный бег.
Глава восемнадцатая
Подэпсара Хист — маховик событий начал вращаться!
— Так что, вот так сразу и стрелять? — нервно переспросил боец третьего, самого надёжного десятка.
Подэпсара внимательно осмотрел его. Угу. Губы трясутся… но это понятно. Вообще-то полицейский спецназ способен в любого стрелу засадить, и в солдата в том числе. И без всяких моральных проблем. Но не тогда, когда за поскотиной топчется целая армейская часть! А полицейских — три десятка… Ну… лучше надеяться, что инстинкт самосохранения не подведёт, и руки у полицейского в критический момент не затрясутся. А то ведь затопчут.
Подэпсара озабоченно глянул в сторону военного лагеря. Там, несмотря на вечернее время, наблюдалось характерное оживление. Как перед кабаком… уж такие вещи полицейские определяли безошибочно! И куда смотрят командиры? А вот туда же они и смотрят, иначе никак…
— Не меньше сотни, — определил навскидку подэпсара. — И готовые к подвигам, насколько можно разглядеть. Так. Так… на коня — и всех в заслон! Оставить только пост в усадьбе тхемало! А вам, ребятки, приказ: арбалеты наизготовку, при пересечении границы деревни бить на поражение!
— А предупреждение давать?
— Можешь! — великодушно разрешил подэпсара. — Но сначала — на поражение!
Патрульные нерешительно переглянулись. Целая часть! Это… заставляло задуматься!
— А… куда целить? — снова вылез с вопросом тот же боец.
— Смотря чего хочешь! — рявкнул подэпсара. — Попадёшь в руку — завтра вся часть во главе с мишенью будет гоняться за тобой с целью утопить в нужнике! Ногу пришпилишь — будет гоняться часть, но без мишени! Мишень из лагеря будет товарищей подбадривать!
— Выгоднее всего сразу в лобешник! — самостоятельно понял побледневший стрелок.
— Если что, бейте первых в живот! — хмуро и вполне серьёзно решил подэпсара. — Чтоб орали погромче… может, остальных это запугает. И вот что, ребята: мы с вами встали на ту дорожку, с которой не свернуть — и не пойти обратно. Единственное, что может нас сохранить от смерти — вера друг в друга! Встанем к плечу плечо! Сабли — к бою! И знайте — есть и у нас сила! Синеглазые с нами одной дорожкой идут, и им ещё страшнее! Они — бессмертные! Им погибать стократ обиднее! И они все сделают, чтоб не погибнуть самим — и выручить нас! Сестра наша — смерть, и все мы через неё родные братья!
Бойцы, как ни странно, воодушевились от такой чуши, распрямились, перехватили арбалеты твёрже. Только десятник, как самый ушлый, вполголоса пробурчал:
— Ну и дали бы наши синеглазые братья по лагерю своей магией! И враз не стало бы проблемы! А то который уже раз солдатиков гоняем, и все без толку…
— Они могут! — согласился подэпсара. — Сейчас дадут — а завтра мы будем иметь дело, к примеру, со спецгруппой «Кулак императора»… Эльфийскую магию аж из столицы заметно! Да что там армейские головорезы — вот есть, говорят, и чисто эльфийские силы… для внутренних разборок… Я же уже объяснял вам всем — держим деревню и ждём условного момента! Начало должно быть в столице Бессмертных — и только потом мы и все остальные по провинциям! Успешные перевороты обязательно начинаются со столицы! Если в обратном порядке — размажут по степи, и арбалет не успеешь перезарядить!
