— Что… уже? Ну всё, мы вас больше не увидим…
— Кончай жуть на Несси наводить, жертва договора! — хохотнул я и погладил девушку по волосам, чмокнув её в губки. — Не бойся его, маленькая, он громкий, но безобидный. И очень известный, потому и талантливый. То есть наоборот. Я с тобой думаю наоборот…
— Ты всегда думаешь наоборот, Никос. Тебя бы верх ногами перевернуть…
— Цыц! — цыкнул я, убирая волосы Несси со своего лица, когда она повернулась к окну.
— Я подам на тебя в суд за присвоение достояния американского народа! — не унимался Теренс, открывая вторую бутылку пива.
— Народное достояние, сначала работа, потом суббота. Давай, не расслабляйся.
Появление Маури с вращающимся креслом заставило парня отставить бутылку. Он встал, протянул руку Несси. Она послушно направилась к креслу.
Теренс мгновенно преобразился: из светского раздолбая превратился в притязательного профессионала. Взбив волосы моей девочки и рассмотрев её лицо в анфас и профиль, расстегнул свою сумищу и достал баллон с каким-то средством. Побрызгал себе на руки, растёр ладони и взялся колдовать, что-то насвистывая.
Можно долго смотреть, как работает Теренс. Этот эпатажный варвар на самом деле выпускник Гарварда, умный и чуткий человек. Большой оригинал и настоящий друг. И совершенно непревзойдённый профессионал. Его работа с клиентом — танец с мечами и факелами, то есть ножницами, баллончиками и прочими рабочими атрибутами.
Кажется, он беспорядочно подхватывает пряди, отрезает, не глядя и не примеряясь, чем-то пропитывает волосы и накручивает их на все пальцы руки сразу, переплетает и небрежно бросает, перекидывая инструменты из руки в руку, как жонглёр.
Он не стоит на месте, его движения — вихрь, но лишь со стороны. Каждый, попавший в его руки, чувствует себя солнцем, вокруг которого вращаются планеты.
Вот и Несси расслабилась и заулыбалась, отвечая на шутки парня, сияя глазами с золотыми вспышками и выпрямив спину, как королева на троне. Да, Теренс — это то, что ей сейчас надо.
Я любовался своей малышкой, стараясь не обращать внимания на то, как бушует в штанах зверь, бросаясь на молнию джинсов, как ягуар на прутья клетки. С Несси мне стало сложнее, хотя я ожидал обратного. Она бодрила голод, а не утоляла его, секс с ней лишь снимал напряжение, но не давал ощущения сытости ни на минуту.
Да это и невозможно — это лишь мечта, иллюзия, самовнушение… Но я почему-то не мог выпустить её из своих рук.
— …и ведь я говорил ей, что выбеленный цвет ей не к лицу. А она мне в ответ, знаешь, что? — Теренс смешно свернул губы трубочкой, выпятил грудь, поджал руки с расчёской и феном, как заячьи лапы, и, передразнивая чей-то голос и манеры, продолжил: — Теренс, дорогуша, это не твоё дело! Я пойду по красной ковровой дорожке и должна гармонировать с ней… — парень мгновенно переменился в лице и возмущённо сотряс воздух: — С дорожкой гармонировать! О, святые шпильки!.. — вернувшись к колдовству над волосами Несси под её заливистый смех, он сокрушённо вздохнул и обратился ко мне: — Никос, Тенесси просто необходимо вывести в свет.
В тот самый свет, которого я избегаю по категоричному настоянию Джейка. Секс, наркотики, рок-н-ролл — не пустые звуки, увы. Но да, увидев некоторых особей Нью-Йоркской тусовки, Несси забудет все свои комплексы. Но хочу ли этого я?
Она так возбуждающе зажимается каждый раз, когда я трогаю или вижу её клитор, а потом так вкусно и сильно кончает, забывая о стеснении, что я теряю границы реальности и растворяюсь в наслаждении от контраста её ощущений.
Я чувствую — мы с ней одной крови, ею, как и мной, правит голодный зверь. И я совершенно точно могу удовлетворить её во всех смыслах.
Только не нравилось странное беспокойное ощущение, что она исчезнет и разобьёт меня в острые осколки, такие, что и Джейк не соберёт. Не нравилось желание… потребность решить все её проблемы, укутать в одеяло и держать на коленях, бесконечно трогая и лаская. Пришлось даже выпить антидепрессант, прописанный мозгоправом.
— Хорошо, — услышал я свой голос будто со стороны. Словно не я это отвечал. Я и не собирался соглашаться! — Только если она это сама хочет.
Заблестевшие золотом глаза девчонки сорвали душу…
* * *
Кажется, Никита не был рад, что согласился. Он вдруг напрягся и прислушался к себе — его будто обращённый в себя взгляд рассеялся на мне, не заставив трепетать, как обычно, когда он смотрит на меня. Он молча встал и вышел из зала. Даже разговорчивый стилист замолчал и проводил его взглядом.
— Он только с виду жеребец с яйцами…
Теренс замолчал и совершенно преобразился — от его искреннего веселья не осталось и следа. Он будто потух, как вулкан, его шутки, которые я больше не слушала, теперь казались отголосками грохота нарушенного трагической новостью веселья.
Я едва могла усидеть на месте, но уже через несколько минут парень отпустил меня, предложив проводить до зеркала.
— Я сама. Спасибо… — бросила на ходу и, чуть не срываясь в бег, поспешила в кабинет Никиты.
Он обнаружился там. Стоял, сложив на груди руки, и смотрел на Центральный парк. Даже не отреагировал на звук открывшейся двери. Я подошла к нему и, осмелившись, остро этого желая, обхватила его руками, прижавшись щекой к его спине.
— Никогда не заходи в мой кабинет без стука. Не всё, что я здесь делаю, ты должна видеть.
Голос его был тих и непривычно мягок, но от этого его слова не превратились из приказа в просьбу. Он, кажется, не умеет не приказывать, но постарался смягчить, хоть и плохо вышло.
— Я больше не буду, Ник…
Он неожиданно повернулся и сгрёб меня в охапку, накрыв губы страстным поцелуем. Приподнял меня и усадил на стол. Опять?
Но нет. Мужчина не ласкал меня, хоть и прижал к себе так, что я чувствовала его возбуждение, и своё тоже. Казалось, наши ненасытные части тела рвались друг к другу. И впервые я была рада, что у меня такая неприличная промежность. С ним другая не чувствовала бы тот жар и ту пылкость, ту жажду наслаждения на грани жестокости, что дарил он. Выдержать его напор и желание могла бы лишь одна из сотен женщин… И я…
Он будто распечатал ящик Пандоры, и вся моя чувственность теперь выплёскивалась на него. Мы с ним как масло и травы, как основа и пикантное дополнение — надёжный он и никакая я. И вся моя ценность для него — это самое пикантное дополнение.
