— Жара… влажность… все дела… — повторил я, сжав плечи Несси и пристально глядя в её глаза.
* * *
Спускаться в обзорном лифте днём не менее интересно, чем вечером, когда Манхеттен зажигает свои знаменитые всему миру огни. Помню, когда я только приехала в Нью-Йорк, с наступлением темноты пересекла на автобусе Ист-Ривер по Бруклинскому мосту и стояла на побережье Лонг-Айленда, глядя через пролив на это перламутровое переливающееся чудо. Огромный город в то время сиял для меня звёздами возможностей, сердце замирало в предвкушении успеха.
Первые две недели пролетели стремительно, я бродила по сверкающему Бродвею и тесной Уолл-Стрит, любовалась городом с высоты Рокфеллер-центра и лежала на траве в Центральном парке. Жизнь казалась сказочной, а возможности безграничными…
— О чём задумалась?
Хрипловатый баритон Никиты мгновенно иссушил поток воспоминаний. Я подняла на него глаза, скользнув взглядом по мощному телу. Не верилось, что вот эта гора мышц, этот зверь с переменчивым настроением, этот богач сначала трахнул меня в туалете, потом купил ворох дорогих по смыслу, но дешёвых по факту шмоток, обозначив мою цену ясно и понятно, а потом вдруг выложил пятьдесят тысяч долларов и пообещал пять миллионов.
— Никита, а почему ты не ходишь с телохранителями?
— Я не против, чтобы моё тело щупали женщины, — он улыбнулся. — А если кому-то надо убить, то телохранитель не защитит. Это всё показуха, привлекающая ненужное внимание.
Мы вышли из лифта, спутник обнял меня, его ладонь легла на голую кожу в вырезе, и по спине поползли мурашки. Я обвила его узкую талию, чувствуя, как под тонкой тканью футболки перекатываются мышцы.
Мы пересекли небольшой закрытый двор и окунулись в шум большого города. Это было странно — идти в обнимку с миллиардером, никуда не спешить. Он словно флагман спокойствия, рассекал толпы горожан и приезжих, обтекавших нас, ни разу не толкнувших и не заступивших дорогу.
Хотела бы я быть столь же успешной, уверенной в себе и спокойной. Хотя… что я знаю о спокойствии?..
* * *
В клинику пришли минут через сорок. Всю дорогу шагали молча — пара фраз совершенно не меняла картины. Давно я не ходил по Нью-Йорку пешком, уже много лет. Десять? Пятнадцать? Приехав в город в четырнадцать, уже в шестнадцать я ездил на машине. И с тех пор не помню, чтобы проходил по улице расстояние больше, чем от парковки до башни Всемирного торгового центра, где находился головной мозг моей компании.
Окончив MIT, я вернулся в Штаты с готовым бизнес-планом и командой высококлассных молодых специалистов в сфере разработки медицинского оборудования будущего поколения.
Отец выкупил этаж в старом здании на краю Манхеттена и оборудовал там для моей команды лабораторию, не сильно веря в её успех. Но уже через семь лет наши с отцом бизнесы слились: его онлайн клиники стали современными медицинскими центрами с передовыми технологиями, которые разрабатывала моя дружная команда.
А последние пять лет гранты просто сыпались в мой научно-исследовательский центр «Аппалачи».
Но — по злой иронии — всё это не помогало найти способ избавиться от убийственного голода. Я долго не понимал, что серьёзно болен. Мальчишкой отличался агрессивностью и ранним половым развитием. Но разве способность трахать чаще и дольше мужчина воспринимает как отклонение от нормы?
В университете на вечеринках я успевал переспать с несколькими девушками, а в обычное время — сходить на несколько блиц-свиданий просто перепихнуться. Это был спорт для меня, такой же, как и увлечение бодибилдингом, а потому постоянное возбуждение и каменный стояк необычайно радовали.
Пока я не узнал, что серьезно болен…
Глава 8. Недотраханные люди
Аварийный выдох
Результаты обследования меня впечатлили в нехорошем смысле этого слова.
— …Тенесси, и обязательно нужно придерживаться диеты. Диабет и ожирение — обычные спутники клиторомегалии. Гормональные препараты я назначил, но! Если почувствуешь боль при возбуждении, звони мне и прекрати приём лекарства. Это важно! Будем подбирать другой препарат.
Я сидела совершенно подавленная.
— Но ведь гормоны как раз могут привести к ожирению, — кажется, так затравленно я даже на Сэма не смотрела.
— Это заблуждение… Так, — врач побарабанил по столу пальцами, — каждый день взвешивание, раз в неделю ко мне. Избегать силовых упражнений. Гормональные препараты — твой шанс иметь детей… Извини. Я резко подошёл к этому вопросу. Аменорея — непостоянные месячные, приводит к частичной или полной ановуляции. Тенесси, если ты забеременеешь, это будет почти чудо! Но и затягивать с этим нельзя. Чем будешь старше, тем станет сложнее забеременеть и выносить ребёнка.
— А сделать операцию можно?
— У тебя НЕ бисексуальные гениталии, ты НЕ гермафродит, у тебя НЕ член, а клитор, — с нажимом на отрицание спокойно и очень добро говорил Рассел, — иначе бы тебе сделали феминизацию ещё в раннем возрасте, но в подростковый период ты бы испытывала болезненные эрекции во время полового возбуждения, чаще всего в этот период нужна повторная операция. Если чисто эстетически тебя напрягает размер внешнего тела клитора, можно говорить о резекции, но ты должна понимать, что клитор, это не вот то, что ты видишь у себя сейчас. Клитор — большой внутренний орган, лишь его головка видна, а всё остальное его тело расходится на два пещеристых органа, по форме напоминающих рожки. В возбуждённом состоянии они наливаются кровью и плотно охватывают влагалище с обеих сторон — отсюда и приятные ощущения при проникновении. Скольжение члена внутри массирует эти рожки, и это делает секс приятным занятием. А под кожей малых половых губ находятся клиторальные луковицы, они тоже наполняются кровью и охватывают отверстие влагалища, оно расширяется, его чувствительность повышается… Понимаешь? Это не отрезать кусок и не пришить назад головку…
Было неловко слушать от мужчины то, что он рассказывал мне о моём теле, но я уже начинала понимать…
— …Если делать резекцию, то неизбежно следует делать и вагинопластику, и малые половые губы при этом тоже подвергаются изменениям. Как следствие возникнут сексуальная дисфункция, потеря чувствительности клитора и, соответственно, аноргазмия. Только тебе решать, Тенесси…
Рассел смотрел на меня так тепло и пристально, и я уже не знала, что делать.
— …Я как мужчина тебе скажу — при выраженной маскулинизации твоего влагалищного канала любому мужчине половая связь с тобой — сплошное удовольствие. Каламбур, конечно, но ты поняла, о чём я…
Кровь жарко хлынула к моему лицу, я опустила глаза и заёрзала на стуле. Как-то это неправильно, ведь они с Никитой друзья, а он смотрит так… странно, с какой-то надеждой. На что? Неужели я такая редкая и желанная?
Я уставилась на него исподлобья, изучающе скользнув взглядом по его лицу и телу — не гора мышц, но не слабак, и вполне симпатичный. В его серых глазах, казалось, мелькнуло понимание, что я его оцениваю, но он уже снова перешёл к разговору в рамках врачебной этики:
