Абрам еще спал. Лицо его было через чур белое, а под глазами залегли темные круги. Устал. Смертельно устал. Мне было так жаль его, но я понимала, что нам пора идти. Возможно, мы слишком долго спали. И у нас мало шансов спастись. Я аккуратно потрясла его за плечо, и Абрам тут же открыл глаза. Резко поднялся и стал озираться вокруг.
— Что случилось? — он схватил меня за плечи и оглядел на наличие травм.
— Ничего, просто разбудила тебя… Пора идти дальше.
Абрам провел ладонью по лицу.
— Ничего подозрительно не видела? — спросил Абрам, поправляя мои волосы. Я пожала плечами.
— Сама только проснулась… Даже не знаю, сколько времени. Но вроде все тихо…
Абрам кивнул, а сам поднялся с земли. Но сделал это аккуратно, высматривая врагом своим синим прищуром.
— Вроде все тихо. Держись за меня, поняла?
Я кивнула. Я уже уяснила, что если я его слушаю, то все получается хорошо. А стоит мне его ослушаться, как тут же происходит какая-нибудь ерунда. Так что в этот раз я медленно побрела за ним.
— Сегодня можно не бежать… Пока что, — добавил в конце Абрам. Первые часа два мы шли. Абрам собрал ягод, которые мы с удовольствием съели. Но голод быстро вернулся. Как и жажда. Но героически терпела и не жаловалась мужу, хоть и хотелось плакать.
Мы шли спокойно, пока в один момент Абрам не остановился и не поднял руку вверх.
— Тихо, — приказал он. Мужчина быстро оглядывался.
— Что случилось? — прошептала я, цепляясь за руку мужа.
— Что-то тут не так…
Я не успела ответить мужу, потому что резкая боль пронзила живот. Я закричала, прижимая ладонь к ране. Вот черт. Меня опять подстрелили. Сколько можно?! Абрам бросился ко мне, но не успел ничего сделать, поскольку несколько пулей попало и в него.
— Не-е-е-т! — просипела я, медленно оседая на землю. Только не он! Нет! На глаза навернулись слезы. Моя боль отошла на задний план. Был только он. Я упала на землю. И наблюдала за медленной смертью своего мужа. Его глаза были закрыты. Неужели он? Неужели он умер?
Неужели это конец?
Наш конец?
46
Керри
Умирать самой не страшно. Страшнее наблюдать, как умирает родной тебе человек. А самой… Нет, не страшно. Ни капельки. Это просто… Как уснуть. Закрыла глаза и все. И сразу боли нет.
А потом у меня случился либо предсмертный бред, либо правду говорят, что перед смерть вся жизнь проносится перед глазами. Но в этот раз я не была участницей этих событий, а была всего лишь сторонним наблюдателем. И это было так странно: наблюдать за собой. Но зато я поняла, с кем именно мне было хорошо…
* * *
Сначала я увидела мать, которая гладила свой округлившийся живот. Это мной она была беременна. Мама улыбалась, несмотря на всю ту боль, что причинил ей мой биологический отец.
* * *
Затем картинка сменилась. Вот мама учит ходить маленькую кареглазую и темноволосую девочку. Это я. Я никогда не знала, как выглядела в детстве, поскольку фотографий у нас не было. А мама улыбается и хлопает в ладоши на каждый мой самостоятельный шаг. Мама была такой же, как из моих снов.
* * *
А в следующее мгновение я вижу маму, которая маскирует свои синяки. В нашей жизни уже появился Фил. С тех пор мама редко улыбалась. Я ненавидела его. Он все разрушил. Все сломал.
* * *
А потом всплывает в памяти тот день, когда я встала на путь разрушения. Ведь все у нас было замечательно! Несмотря на то, что мы с мамой уже успели пережить. И несмотря на присутствие Фила в нашей жизни…
— Керри? — мама вновь меня позвала, и я вздрогнула. Совсем увлеклась мечтами… Ведь только мечты и спасают от серости, от мрачности и страха.
В мечтах нет боли и страха.
— Суп? — выкрикнула я в ответ, уже зная, что кроме супа ничего не будет.
— Отлично! — выкрикнула мама, — Давно не готовили!
Я улыбнулась. Мне нравился мамин оптимизм и юмор.
* * *
Затем вижу то, что совершила мама, пытаясь меня защитить от Фила, когда тот перешел все границы.
— Пошел вон из моего дома! — мама начала наступать на него, она вдруг быстро метнулась к тумбочке и схватила лампу, которой сразу же замахнулась на Фила. — Проваливай!
Фил опешил. А, возможно, даже испугался.
— Ты чего? Ошалела?
* * *
И про самую страшную ночь в своей жизни я не забыла. Именно тогда мать показала мне, какой сильной может быть материнская любовь. Какой безграничной может быть. И всесильной. Только мать может отдать жизнь за своего ребенка, даже не моргнув глазом. Я уверена, что ей тоже было страшно. Но страх за мою жизнь был сильнее. Она сделала все, чтобы спасти меня. И я бы хотела прожить достойную жизнь, чтобы мамина жертва не была напрасной… Но увы. Мне было не суждено.
Проснулась я от того, что кто-то сильно толкнул меня с кровати.
— Керри! — прошипела мать, встряхивая меня. Спросонья я ничего не понимала. — Керри, бегом!
А потом я услышала мужские голоса: грубые, жесткие, злые. А после сильные удары в дверь. Он пришел. Фил пришел и притащил своих дружков. Ночь расплаты пришла. Мне стало страшно. Очень страшно.
Мама обхватила мое лицо ладонями и посмотрела мне прямо в глаза, а потом тихо прошептала:
— Слушай меня внимательно, Керри, — она легонько шлепнула меня по щеке, — сейчас я тебя спрячу. И ты будешь сидеть тихо, как мышка. Поняла меня?
* * *
И вспомнилась та боль, которую я испытала, когда только-только начала осознавать, что потеряла ее. Свою маму, своего единственного близкого человека. Но была… Была еще надежда!
— Не знаю… Такая пустота в душе, — прошептала я и тут же закрыла глаза. Мне не хотелось плакать. Я не хотела еще больше тем самым причинять себе боль.
Каролина кивнула и погладила меня по руке.
— Знаю. Это боль. И она нескоро пройдет… Но мы будем верить, что с твоей мамой все хорошо. Мы должны верить.
* * *
А потом появился в моей жизни он. Абрам. Мой первый мужчина, мой будущий муж. Но в первую нашу встречу она нагнал на меня ужаса. Сделал мне такое предложение, от которого мне до сих пор плохо… Но кто же знал, какое будущее у нас будет?
Тогда он был просто мужчиной. Просто командиром.
Несколько секунд командир молчал, а потом запрокинул голову и рассмеялся. Смех его был низким и немного хриплым.
Затем он оттолкнулся от стола и направился к нам. Пока он не казался агрессивным, а у меня уже сердце в пятки ушло. Я хотела жить. И желательно без боли.
