— Да.
— Как фамилия этого Микке?
— Андерссон.
— Ты поедешь туда и заберешь материалы?
— Именно это я собираюсь сделать, — кивнула Чарли.
Достав телефон, она вбила в поисковик «Микаэль Андерссон Гюльспог». Выяснилось, что человек с таким именем его возраста только один, так что найти адрес оказалось несложно.
— Хочешь, я поеду с тобой? — предложил Юхан.
— Нет, думаю, будет лучше, если я поеду одна. Тут профессиональная тайна и все такое.
— Понятно. Но позвони мне, когда дело будет у тебя.
Когда мальчики вернулись, оказалось, что Тим и Том повздорили.
— Он все проиграл один, — заговорил Тим, показывая на Тома. — Придурок гребаный!
Сдерживая улыбку, Чарли посмотрела в глаза Тиму и сказала, что так нельзя говорить о своем брате — вообще ни о ком нельзя.
— Думаю, надо выдвигаться, — сказала Чарли. — Пойдите скажите вашим братьям, что мы едем домой.
Мальчики ушли. Чарли видела, как они то и дело пихают друг друга локтями в бок.
— Ну что ж, нам пора.
Чарли кивнула в сторону двери.
— Я тоже пойду, — сказал Юхан. — В смысле — к себе в номер.
— Ну… созвонимся.
Ей хотелось обнять его, но она не стала этого делать.
Провалы во времени
Мы с Полем сидим в церкви на нашем обычном месте и пытаемся подпевать летнему псалму, который исполняется на слишком высоких тонах:
Когда мы в сомненьях спросили себя,
Чисты ли души нашей ноты…
Когда начинает говорить пастор, Поль протягивает мне записку.
«Пастор — воплощение нонсенса, облаченного в длинные одежды!»
Он шепчет мне, что это не его слова, когда я говорю, что мне они нравятся. Это цитата из Кьеркегора.
— Поль! Франческа! — произносит директор за нашими спинами, когда служба закончена. — Я хочу поговорить с вами обоими у себя в кабинете. Немедленно.
Вместе с директором мы идем в его кабинет с мебелью темного дерева и пыльными книгами. Там мы вынуждены стоять и выслушивать долгие рассуждения о том, как необходимо соблюдать правила школы. Потому что если их не выполнять, нам обоим хорошо известны последствия: звонок домой, предупреждение и наконец… мы и без него знали, что происходит после третьего предупреждения.
— А если вас исключили, — продолжает директор, но теперь он смотрит только на Поля, — то плата за семестр не возвращается. Помните об этом.
— Мы им не подходим, — говорю я, когда директор наконец отпускает нас.
— Зато мы подходим друг другу, — отвечает Поль. — Мы Паоло и Франческа.
Тут он начинается смеяться и говорит, что только сейчас задумался о наших именах.
— А кто такие Паоло и Франческа?
— Ты что, не читала Данте?
— Я о нем слышала. Это ведь он писал об аде?
Поль кивает: да, так и есть, а Паоло и Франческа — два персонажа, навсегда застрявшие в вечных ветрах преисподней.
— Почему?
— Страсть. Измена.
— За это попадают в ад?
В голове у меня возникает образ папы, подхваченного торнадо.
— Никакого ада не существует, — говорит Поль.
— Мне все равно нравится.
— Ад?
— То, что Паоло и Франческа в вечных ветрах.
— Кошмарный сон, — отвечает Поль. — Я не могу даже на карусели прокатиться, так меня укачивает.
Я хочу сказать, что меня привлекают не ветра. Просто я, если мне суждено трепетать в плену вечного шторма, не нашла бы себе лучшего попутчика, чем Поль Бергман.
17
Они снова сидели в машине. Мелькер и Нильс вполголоса обсуждали, что победили в игре, участвовать в которой разрешается с восемнадцати лет.
— Ты же сказала, что у тебя нет мужа, — заявил Тим, сидящий на переднем пассажирском сиденье.
— Ну да.
— А Юхан?
— Юхан просто друг. Иногда можно просто дружить, знаете ли.
— Папа говорит, что так не бывает, — сказал Мелькер. — Он говорит, что между людьми противоположного пола всегда существует напряжение.
Чарли подняла глаза на зеркало заднего вида и поймала серьезный взгляд Мелькера.
«Твой папа ошибается, — хотелось ей сказать. — Он судит о других по себе. Твой папа — самовлюбленный негодяй».
— Почему тот дядька был такой вредный? — спросил Тим.
— Какой дядька? — спросила Чарли.
— Да пьяница какой-то. Подошел к нам, когда мы играли, — ответил Мелькер.
— Но почему он говорил такие ужасные вещи про папу? — продолжал Тим.
— Кто это был? И что он сказал?
— Я не знаю, как его зовут, — ответил Тим. — Но он сказал…
Его тут же прервал Мелькер.
— Не обращай внимания на алкашей, Тим. Они несут всякий бред.
— Но…
— Они несут всякий бред, — повторил Мелькер. — Это был алкаш, — продолжал он, глядя на Чарли. — Не знаю, как его зовут, но, думаю, ты в курсе, о чем шла речь.
Чарли кивнула и сказала, что надо было позвать ее.
— От этого стало бы еще хуже, — возразил Мелькер. — Лучше всего не обращать внимания.
— Иногда лучше ответить, — сказала Чарли.
Мелькер пожал плечами.
— Ты едешь не туда, — сказал Нильс.
— Я только заберу у знакомого одну вещь, — пояснила Чарли.
Микке жил в голубом таунхаусе, видимо, построенном после того, как Чарли уехала из Гюльспонга, — она понятия не имела о его существовании. Должно быть, Микке увидел, как она подъезжает, потому что распахнул дверь еще до того, как Чарли позвонила.
— Я так и думал, — воскликнул он. — Так и знал, что ты не сможешь удержаться. Заходи.
Он распахнул дверь.
— Могу угостить вином.
— У меня мальчишки в машине, — ответила Чарли и кивнула головой в сторону дороги. — Так у тебя для меня что-то есть?
— Само собой.
Микке удалился в дом, и Чарли подумала, что это странно — что он пьет один в понедельник. Летом у нее не сложилось впечатления, чтобы у него были проблемы с алкоголем. Но, возможно, случилось что-то, из-за чего сейчас руки у него потянулись к бутылке. На заднем фоне звучали металлические синтезированные звуки, имитирующие тасование и раздачу карт в компьютере. Микке вернулся с зеленой папкой в руках. Когда она потянулась за ней, он отвел руку, Чарли пришлось сдержаться, чтобы не прокомментировать, как все это предсказуемо.
