— Поднимаюсь на чердак, — ответила я.
Мне не понравилось, что я отчитываюсь Ивану о своих действиях. Было что-то неприятное в том, как часто он беззвучно появлялся во дворе.
— Что ты там хочешь делать?
— Побыть одна.
— Эта лестница очень старая, — сказал Иван.
— Ну и что? — спросила я.
— Я просто подумал, что она может в любой момент рухнуть. А там высоко. — Он кивнул в сторону чердака.
— Думаю, выдержит, — ответила я. — А ты что тут делаешь?
Внезапно мне вспомнилось, как Иван утопил целый выводок котят. Он наполнил мешок камнями, сложил туда котят, завязал и сбросил с моста в поселке. И бровью не повел, когда потом об этом рассказывал.
— Я пришел забрать свои вещи, циркулярную пилу, например, и садовые ножницы, которые я покупал за свои деньги.
— А, понятно, — ответила я. — Надеюсь, ты найдешь свои вещи.
Мне показалось или Иван и вправду пытался заглянуть под подол моего халата? Под ним на мне только трусики и майка. И почему он стоит, как истукан, если пришел забрать свои вещи?
— Ну ладно, увидимся, — сказала я, стремясь поскорее закончить разговор с Иваном.
— Нет, — ответил Иван. — Мы больше не увидимся, я пришел сюда в последний раз.
— Понятно, — ответила я, плотнее запахиваясь в халат. — Ну пока.
Из пыльных связок сена я устроила себе домик. Затем достала тетрадку и начала писать. Я и сама заметила, что стала выражаться более поэтично. Мои сравнения понравились бы даже фрёкен Вильхельмссон.
«Я белая ворона. Я пятое колесо, тринадцатая фея, вечная незваная гостья. Я изгой в этом мире». Я перечитала последнее предложение: «Я изгой в этом мире». Что-то в этом есть знакомое. Уверена, что я это где-то читала. Но какое это имеет значение? Мне нет нужды писать красиво или оригинально. Моя задача — попытаться вспомнить, расположить события по порядку и выяснить правду о Поле.
Когда я услышала, как мама зовет меня, оказалось, что прошел целый час.
— Пожалуйста, не уходи вот так, — сказала мама, когда я пришла к ней. Она стояла на лестнице у парадного входа. — Ты доведешь меня до инфаркта.
— Я просто пошла в сарай, не надо так нервничать.
— А я откуда знаю, где ты? — возмутилась мама. — Говори мне, пожалуйста, когда куда-то идешь. Похоже, тебе доставляет удовольствие трепать мне нервы.
— Я просто пошла в сарай, — повторила я. — Хотела немного посидеть в одиночестве.
Мама покачала головой и пошла обратно в дом.
— А что мы готовим? — спросила я, когда мы вошли в кухню.
— Просто бифштекс, — ответила мама.
Только теперь я заметила, что вид у нее подавленный.
— Мама, с тобой все в порядке?
Мама подняла на меня удивленный взгляд. Внезапно я осознала, насколько она отвыкла от того, что я разговариваю с ней участливым тоном.
— Все нормально, — ответила она. — Я просто… устала немного.
— Мама, — проговорила я. — Ты счастлива?
— Счастлива? — переспросила мама, как будто это слово казалось ей совершенно чуждым. — А почему ты спрашиваешь?
— Просто интересно. Я не хотела тебя сердить.
— Я не сержусь, — ответила мама и тут же выругалась, уронив ложку в кастрюлю.
— Не сердишься и не счастлива?
— У меня все хорошо. У меня есть все, чего только можно пожелать. Если это и есть счастье, то, полагаю, я счастлива. А что для тебя счастье?
— Я ужасно мало знаю о счастье.
— Ты можешь порезать салат, — сказала мама, протягивая мне остро наточенный нож.
— Не рановато ли?
— Мы накроем его и поставим в холодильник.
Я начала крошить помидоры, огурцы и зелень.
— Осторожно, береги пальцы, — сказала мама. — Нож очень острый.
Бросив свои дела, она остановилась и уставилась на меня.
— Ты куда-то торопишься, Франческа?
— Нет, я просто хотела…
— Только не говори, что ты опять собираешься копать.
— А что не так в том, что я копаю?
— Это очень странное поведение. Ты хоть понимаешь это?
— Это совершенно безопасно, — ответила я и начала крошить овощи еще быстрее. — Это безопасно, мне это нравится — в чем проблема?
— Проблема в том, что мы не можем оставить в саду такие глубокие ямы. Ничего смешного, Фран, это может быть просто опасно.
— Одна яма, — сказала я, поднимая вверх указательный палец. — И она в нескольких сотнях метров от дома.
— Как бы там ни было, Адам сейчас закапывает ее, — сказала мама. — Вернись, Франческа! — крикнула она мне вслед, когда я бросила нож и кинулась наружу. — Дай Адаму все исправить.
Когда я прибежала на место, Адам как раз начал сыпать землю обратно в яму. Он замер и уставился на меня. В его взгляде читалось нечто, напоминающее страх.
— Прекрати, — сказала я. — Немедленно прекрати.
— С тобой все в порядке, Франческа? — Адам воткнул лопату в землю. — Что-то случилось?
— Я просто не хочу, чтобы ты ее закапывал.
— Но Фредрика сказала…
— Я знаю, что она тебе сказала, но это моя яма.
— Понимаю, — пробормотал Адам.
Он стоял в растерянности возле ямы с лопатой в руке — бедняга не знал, как поступить, когда следуют такие противоречивые приказы.
— Можешь прекратить прямо сейчас, — сказала я.
Адам послушался меня и отложил лопату.
— Можно задать тебе один вопрос? — спросил он.
— Конечно.
— Почему эта яма так важна для тебя? Почему ты так много копаешь?
— Я просто хочу проверить, как глубоко я смогу прокопать, — ответила я.
21
Рикард Мильд, похоже, воспринимал неприятных визитеров не столь серьезно, как его жена. По его словам, это были всего лишь отдельные личности из поселка, которые искали работу, хотели одолжить денег или просто немного перебрали и желали пообщаться. Так все и происходило еще с тех пор, как он был ребенком. Возможно, не так уж и странно для такого места, как Гюльспонг. Нехватка денег заставляет людей забыть о гордости. Чарли почувствовала, что ей хочется сесть в машину времени и оказаться на месте неизвестного следователя. Ей хотелось ударить обеими ладонями по столу и спросить Рикарда Мильда, кто эти люди. Он точно это знал.
На следующей странице приводилось заключение психиатра Франчески, доктора Сикстена Нулана. По его словам, Франческа находилась в глубокой депрессии, у нее наблюдались проявления бреда. Всего за несколько недель до ее исчезновения он предупреждал родителей о высоком риске новых суицидальных попыток.
