— Кто это был? — спросила Чарли. — И откуда такая уверенность, что это ложь?
— Это долгая история, но Рикард и Фредрика отвезли Франческу на обследование, и выяснилось, что она нетронута.
— Нетронута?
— Ну да. Ты поняла меня.
Чарли кивнула. Она осознавала, что означает слово «нетронутая», но не понимала, как могли родители настолько не поверить своей дочери и подвергнуть ее такому обследованию.
— Можно изнасиловать и без вагинальной пенетрации, — сообщила она доктору Нулану.
— Вот как? — переспросил доктор Нулан, словно это была новая для него информация.
— Как его звали? — спросила Чарли. — Как звали того, кто изнасиловал Франческу?
— Не помню, — ответил Нулан. — Сейчас я этого уже не помню.
— Адам? Адам Рен?
— Как я уже сказал, это было много лет назад. Имен я не помню.
Чарли вздохнула. Похоже, она зря теряет время.
— Думаю, на сегодня пора заканчивать, — сказал доктор Нулан и откинулся в кресле. — Иногда лучше бывает не вмешиваться, — продолжил он, когда Чарли уже стояла в дверях.
— Что вы имеете в виду?
— Я имею в виду, что некоторые дела лучше оставить в покое. Наверное, странно слышать такое из уст психиатра, но моя профессия научила меня: некоторые камни переворачивать не стоит.
— А моя профессия научила меня, — ответила Чарли, — что очень важно вмешиваться, когда дело идет о жестоком избиении и предполагаемом убийстве.
Проходя по коридору по пути от доктора Нулана, Чарли снова посмотрела на черно-белые фотографии на стенах. И вновь она остановилась возле фотографии с праздника урожая, оглядела молодых мужчин, несущих усилители и штатив, и тут, в самом углу снимка, обнаружила женщину, которую пропустила в первый раз. Светловолосая длинноногая женщина в платье. Она стояла и смотрела на людей, словно сама разглядывала картину или наблюдала за чужой жизнью, в которой не принимала участия.
— Красиво, верно?
Чарли обернулась. Позади нее, широко улыбаясь, стояла Грета.
— Эти коридоры я называю аллеей памяти, — продолжала она. — Предполагается, что старые фотографии дадут нам ощущение покоя. Но они пробуждают и печаль.
Чарли кивнула.
— Праздник урожая, — пояснила Грета, указывая на фото.
— Вы знаете, кто это?
Чарли указала на женщину в красивом платье.
— Это госпожа Мильд собственной персоной, — ответила Грета и улыбнулась.
— Вы ее знали?
Грета покачала головой.
— Чета Мильд иногда бывала у доктора на званых вечерах, но я была обслуживающим персоналом — в их глазах, наверное, чем-то вроде инвентаря. Они общались только с теми, кто принадлежал к их кругу. Поэтому очень удивительно было, когда госпожа Мильд вдруг явилась на праздник урожая. И к тому же одна. Незабываемый выдался вечер.
— Почему?
— Муж, — ответила Грета. — Потом появился ее муж, и произошла драка.
— Между кем и кем?
— Между Рикардом Мильдом и Иваном Хедлундом, — продолжала Грета. — Но бил в основном Иван. Ужасный скандал вышел. Странное дело. Именно эту историю я рассказала тому молодому человеку, который приходил сюда. Мы заговорили о празднике урожая, и…
— Юхан? — спросила Чарли.
— Не помню, как его звали, но такой красавчик. С курчавыми волосами.
Грета поднесла руку к голове.
— И вы рассказали ему то же самое, что и мне?
— Думаю, да, — кивнула Грета. — А что — я сделала что-то плохое?
47
Чарли приехала на Ольнэс, припарковала машину и сразу ощутила запах удобрений, едва шагнув к дому Ивана Хедлунда.
— Опять ты? — спросил Иван, открыв ей дверь.
На нем были тонкая растянутая футболка и старые джинсы. Чарли не могла не взглянуть на его мускулистые руки. При виде нее он не обрадовался.
— На этот раз я пришла по другому делу, — сказала Чарли. — Можно мне войти?
— Конечно.
Иван сделал шаг назад. В доме пахло чем-то несвежим. Мокрой собакой, хлевом и чем-то еще, что сразу ударяло в нос Чарли в детстве, когда она просыпалась в своем доме в Люккебу, — похмельем.
— Стоять, — велел Иван собаке, которая подбежала к Чарли и принялась ее обнюхивать. — Прекрати, Нима!
Иван быстро поднял руку и ударил собаку. Та заскулила, поджала хвост и убежала.
— Восемь лет, ума нет, — вздохнул Иван.
Чарли ничего не могла сказать. Удар последовал так внезапно и показался ей таким суровым.
— Так что у тебя за дело на этот раз? — спросил Иван.
Сложив руки на груди, он остановился посреди прихожей, явно не собираясь приглашать ее в дом.
— Речь идет о нанесении тяжких телесных повреждений, — сказала Чарли и показала свой полицейский жетон.
— Так ты из полиции? — Иван приподнял бровь. — Почему ты не сказала об этом в прошлый раз?
— Потому что тогда я пришла как частное лицо.
— Мне уже волноваться? — спросил Иван.
— Не знаю, — ответила Чарли. — Моего друга Юхана, с которым я приходила сюда в четверг, сильно избили.
— Печально, — сказал Иван. — Но какое все это имеет отношение ко мне?
— Есть основания думать, что это связано с тем делом, по поводу которого мы расспрашивали тебя. С делом Франчески Мильд. Юхан связывался с тобой повторно? После того, как мы побывали здесь?
— Нет. Вы меня в чем-то подозреваете?
— Мы будем связываться со всеми, с кем беседовали по поводу Франчески Мильд. Тебя мы подозреваем не более, чем кого-либо другого.
Она успела подумать, что неправильно делать вид, будто она участвует в расследовании, однако решила наплевать на это. Невозможно просто сидеть и ничего не делать, пока жизнь Юхана висит на волоске. Чарли покосилась на стену. За полузадернутой занавеской стояли грубые сапоги, в которых Иван ходил в скотному двору. Там же висели его синие рабочие брюки, а снизу на брючинах… кровь? Поросят?
Из кухни донеслось шипение.
— Черт, убежало, — воскликнул Иван. — Подожди секунду.
Он исчез в глубине дома.
Сделав шаг к занавеске, за которой висела рабочая одежда, Чарли увидела, что на брюках не кровь, а нечто другое. Красная пыль. Что это такое, она прекрасно знала, потому что уже видела ее раньше. В последний раз эта пыль оседала на ее обуви не далее как вчера. Окисленная железная руда, лежащая везде на полу в плавильне — она, по словам Бетти, разрушает и легкие, и душу.
