Чужак поднял голову и невольно вздрогнул, когда увидел голубые глаза графа, смотрящие прямо ему в лицо.
– Почему не спите?
– Сон оставил меня, граф.
– Было бы лучше, если бы вы спали.
Чужак заморгал, потом закрыл глаза и попытался уснуть. время от времени приоткрывая слегка веки, он посматривал с опаской на Фрейга и пытался, не шевеля губами, еле слышно произносить молитвы своему святому покровителю.
Проповедник напомнил Фрейгу толстого черного паука. Тень, отбрасываемая его телом, словно паутина, заволокла комнату.
Ветер стих, и в наступившей тишине слышны были только стоны жены Фрейга – сухие, слабые звуки.
Огонь в очаге затухал. А тень человека-паука все расплывалась и расплывалась. Граф видел, как под густыми бровями чужака поблескивало что-то, а нижняя часть лица слегка шевелилась. Чужак явно творил свои заклинания. ветер окончательно стих, и наступило полное безмолвие.
Фрейга встал. Проповедник поднял голову и посмотрел на широкую фигуру, которая повисла над ним в золотых отблесках гаснущего огня. Тогда граф сказал: «Пойдем со мной». И это испугало пилигрима еще больше – он даже не мог пошевельнуться. Тогда Фрейга протянул руку, схватил проповедника и сам поднял его на ноги.
– Граф, граф, что вы хотите? – не переставая шептал странник, пытаясь освободиться.
– Пойдем со мной, – повторил Фрейга и повел проповедника по каменному полу во тьму огромного зала к самой двери.
На плечах у графа была накинута теплая туника из овчины; проповедник же был одет только в шерстяной балахон.
– Граф, – не умолкал толстяк, семеня за Фрейга через весь двор. Очень холодно. ведь так можно и обморозиться до смерти, а потом волки?
Фрейга снял тяжелый засов с ворот замка и открыл створку.
– Вперед, – скомандовал он, указуя дорогу своим зачехленным пока мечом.
– Нет, – сказал толстяк, пытаясь сопротивляться.
Тогда Фрейга обнажил меч свой, короткое, тонкое лезвие.
Ткнув острым концом в жирное место пониже спины, граф стал погонять проповедника впереди себя – и так они вышли из ворот, спустились вниз по деревенской улице, а потом начали подниматься вверх вдоль по дороге, ведущей в горы. Шли они медленно, ибо снег был глубок, и ноги утопали в нем с каждым шагом. воздух был неподвижен сейчас, словно его заморозили. Фрейга взглянул на небо. Над самой головой между двумя облаками были видны три яркие звезды, похожие на портупею. Это созвездие называли созвездием воина, но некоторые дали ему имя Молчаливого или Одина Молчальника.
Проповедник не переставая произносил одну молитву за другой, и дыхание вырывалось из его груди с каким-то свистящим звуком. Однажды он споткнулся и упал прямо лицом в сугроб. Фрейга легко поднял его на ноги. в свете звезд проповедник взглянул прямо в лицо молодого графа и ничего не сказал. Он поковылял дальше, продолжая шептать молитвы.
Башня замка и деревня скрылись во тьме у них за спиной; вокруг были видны только безлюдные холмы, долина и бесконечный снег, бледный в свете звезд. Рядом с дорогой вырос небольшой бугор, чуть меньше человеческого роста, и напоминающий скорее могильный холм. А рядом с ним почти засыпанная снегом стояла колонна или алтарь, сооруженный из наваленных кучей грубых камней. Фрейга взял проповедника за плечо, заставил свернуть с дороги и повел толстяка к алтарю у кургана. «Граф, граф,» – взмолился проповедник, когда Фрейга схватил его за волосы и откинул голову назад. Глаза чужака казались белыми в свете звезд, рот раскрылся, чтобы закричать, что есть сил, но готовый вот-вот вырваться вопль перешел в какое-то бульканье и хрип, когда Фрейга полоснул острым лезвием по горлу.
Граф перекинул часть мертвого тела через алтарь и вспорол, разорвал на части монашеское одеяние, затем, чтобы скрыть огромный живот. Кровь хлынула потоками, и кишки вывалились наружу прямо на камни алтаря, а потом на холодный снег, и от всей этой красной массы вверх поднялось обильное испарение. Свежеванное таким образом тело легко перевалилось через алтарь, словно платье через спинку кресла, и руки мертвеца свободно болтались при этом.
Оставшийся в живых человек, продолжая сжимать в руках рукоять меча, обмяк и рухнул рядом с курганом на девственный снег, буквально вылизанный до этого ветром. Земля вздыбилась и напряглась, раздались страшные вопли, и голоса эти будто выплыли и скрылись во тьме.
Когда он пришел в себя и поднял голову, чтобы осмотреться вокруг, он увидел все в совершенно ином свете. Беззвездное небо распростерло свой бледно-розовый купол над головой, холмы и горы вдали уже не отбрасывали тени. А бесформенное тело было черным, как и снег у самого подножия кургана, как руки Фрейга, как лезвие его меча. Он попытался очистить ладони снегом, и жгучий холод окончательно пробудил графа. Он встал на ноги, голова пылала, и на ватных ногах своих Фрейга медленно побрел назад к Вермару. Пока он шел, подул западный ветер, мягкий и влажный, который все усиливался по мере приближения нового дня, принося на своих крыльях оттепель.
Ранни стояла у самого камина в зале, а мальчик Джильберт разводил огонь в очаге. Лицо ее отекло и посерело. Она обратилась к Фрейга с прежней усмешкой: «Ну что, граф, вовремя же вы вернулись».
Он стоял перед ней, тяжело дыша, с почерневшим лицом и не в силах произнести даже слова.
«Пойдем, пойдем«, – скалилась над ним повитуха. Он пошел за женщиной наверх по скрипучим ступеням лестницы. Солома, которой был накрыт некогда пол, вся пошла на растопку. Галла лежала на широкой, похожей на короб, постели, это было их брачное ложе. Ее закрытые глаза глубоко запали. Она слегка похрапывала во сне. «Тсс, – сказала повитуха, когда он уставился на свою жену. – Не будите ее. Лучше посмотрите сюда».
И с этими словами женщина поднесла ему прямо под нос какой-то туго запеленованный куль.
Но он продолжал неподвижно стоять, не зная, что же делать ему, и тогда повитуха не выдержала и зашипела: «Мальчик. красивый, большой».
Фрейга протянул руку к свертку. Под его ногтями еще осталось нечто запекшееся, бурое.
Повитуха тут же прижала сверток к себе. «вы холодный, – зашипела она вновь. – Смотрите». И с этими словами она сама откинула кусок материи, и на мгновение оттуда выглянуло очень маленькое, сморщенное, красное личико, а потом вновь исчезло.
Фрейга на негнущихся ногах подошел к постели, встал на колени, склонился до тех пор, пока лоб его не коснулся холодных каменных плит пола. И тогда лорд зашептал еле слышно: «Господь наш, будь милостив, будь милостив.«
Епископ Солари так и не узнал никогда, что же случилось с его посланцем в северных землях. Может быть, будучи человеком одержимым, он забрел слишком далеко в горы, где жили еще язычники, и умер смертью мученика?
Имя же графа Фрейга долго жило в памяти потомков. в течение своей жизни ему удалось основать бенедиктинский монастырь на высокой горе над самым озером Малафрена. вассалы графа и его собственный меч с честью защищали монахов и кормили их, особенно в самые трудные первые зимы.
