– Ложная тревога, товарищ лейтенант, – прошептал Чусовой. – Зайдем в хатку? Она вроде ничего, упитанная, свет горит. И скотина в хозяйстве присутствует, немцы не забрали…
– Мы-то зайдем, – усмехнулся Шубин, – вот только тебе, Виктор, снаружи постоять придется. Замри вон у калитки.
– Да не очень-то и хотелось, – обиженно фыркнул Чусовой. – Чего я там не видал в этой хате? Есть все равно не будете, самогонку потреблять – тоже…
– А вдруг? – задумался Дубровский. – Да ты не бойся, Витя, мы, если что, про тебя не забудем.
В принципе, Чусовой оказался недалек от истины. Бойцы пробрались через дыру в ограде, на цыпочках подкрались к крыльцу. Без шума не удалось – прошуршали камешки под ногами.
Дернулась занавеска на окне, пробежала тень по выцветшей материи. Шубин беззвучно ругнулся – и на старуху бывает проруха! Мглистый свет озарил двор. Он бегло огляделся. Напротив крыльца – крепкий сарай, примыкающий к соседскому участку. К сараю приставлена деревянная лестница. Дальние окрестности огорода поглощала тьма…
Шубин поднялся на скрипучее крыльцо, стукнул в дверь. В доме что-то скрипнуло, завозились люди. Охнула женщина. На нее шикнул мужчина. Словно прятали что-то. Недоеденный ужин?
На всякий случай Глеб отодвинулся за косяк – хотя пуля через дверь в подобной ситуации стала бы верхом безумия.
Скрипнула половица.
– Кого там черт принес? – хрипло проворчал мужик. – Не иначе соседушка? Какого хрена не спишь?
– Свои, открывайте. Все объясним.
Некоторое время за дверью было молчание. Потом раздался мучительный вздох, брякнула щеколда, и дверь приоткрылась. Мужчина в безрукавке из жиденького меха был невысок, плотно сбит. Он держал коптящую свечу. Плясали тени по настороженному лицу, по лысине, обрамленной тонкими волосами.
– Добрый вечер, – поздоровался Шубин, – войти позволите?
– Вы кто?
– Свои мы, – повторил Глеб, – свои, дядечка…
Мужик смиренно кивнул, отвернулся и побрел в хату, держа перед собой свечу. Он припадал на левую ногу – можно было и не спрашивать, почему товарищ не в армии.
В чистой комнате горела масляная лампа. Пламя колебалось, по стенам струились тени. За столом сидела прямая, как лопата, женщина с распущенными волосами. Она взволнованно вздрагивала, бегали глаза. В углу на лавке примостилась девочка лет шестнадцати в мешковатом одеянии – вся в маму. Она держала руки на коленях и жалобно моргала. Задрожала, когда Дубровский шагнул к ней, прижала руки к груди.
– Спокойно, Маша, я Дубровский, – разведчик заговорщицки подмигнул. Глеб раздраженно поморщился.
– Я не Маша… – тонким голоском протянула девчушка.
– Так и я не Дубровский, – засмеялся Дубровский.
– Не обращайте внимания, граждане, – произнес Шубин. – Я правильно понимаю, вы местные?
– А вы… кто? – поколебавшись, спросила женщина.
– Свои, повторяю в третий раз.
– Свои – они разные бывают, – резонно заметил хозяин. Он застыл посреди комнаты в странной позе, словно собирался отдать пионерское приветствие.
– Мы похожи на немцев? – Шубин сдвинул на затылок капюшон. Блеснула звездочка на пилотке.
– Так если и не немец… мало ли кто ты такой… – промямлил мужик и отвернулся. – Всякие тут ходят, поди пойми…
– Все, хватит ломать комедию, – строго сказал Шубин. – Бдительность – это похвально, но надо и меру знать. Красная Армия, просим любить и жаловать.
– Родные вы наши… – выдохнула некрасивая женщина и так сморщилась, что сделалась совершенно непривлекательной. – А мы-то гадаем, кто такие…
Робко улыбнулась и «неМаша» на скамейке. Хозяин семейства на минуту задумался и решил вымучить холодную улыбку.
– Силантий Лукьянович я, товарищи. Парамонов моя фамилия. Живем тут, в Теплом Ключе… Раньше на скотоводческой ферме работали, в колхозе «Верный путь», а сейчас вроде и не работаем нигде, – выживаем, на огороде брюкву с морковкой выращиваем… Немцы нас не тронули, не нужны мы им. Я инвалид еще с Халхин-Гола, осколок застрял, нога не сгибается… Это супруга моя Тамара Фоминична, это доченька Лиза…
– То есть немцы вас не трогают… И даже свинью не забрали – удивительно.
Жалобно мяукая, подошла тощая кошка, потерлась о ногу, подняла голову и галопом умчалась в сени. Не понравились ей гости.
– Свинья, говорите? – хрипло засмеялся хозяин. – А вы видели эту свинью-то? Кожа да кости, а откармливать нечем…
– Ладно, граждане, все в порядке. В доме есть кто-нибудь еще?
– Да откуда же? – развел руками хозяин. – Все семейство здесь… Вам поесть собрать, товарищи?
Что-то не нравилось лейтенанту в этом субъекте. Вроде мужик как мужик, не больно привечающий ночных гостей, – а кто их, собственно, привечает? Он то бледнел, то покрывался бурой краской. Взгляд метался по углам, потом утыкался в ноги. Возможно, в этом и не было ничего зазорного, душа русского крестьянина – глухие потемки. Но что-то настораживало. «А правильно ли мы зашли?» – закралась странная мысль.
– Еды не надо, спасибо. Немцы часто приезжают?
– Часто, – кивнул Парамонов. – Они уже третий день как тут и раз пять уже приезжали. На грузовых машинах, важные такие, с автоматами. По деревне ходят, огороды топчут, у людей запасы отбирают… У нас второго дня картошку прошлогоднюю из подпола выгребли, всех курей забрали. На свинью таращились и ржали, пристрелить хотели…
– Теплый Ключ соединяется дорогой с Ратниково?
– С Ратниково? – Силантий Лукьянович задумчиво поскреб затылок. – Ну да, какая-то дорога есть… Только по ней автомобильный транспорт не больно-то пройдет. Там все чертополохом да бурьяном поросло. Если пешком, то можно, а на машинах всегда в объезд ездили – через Соловьево. Только это мало кому нужно было – Ратниково-то деревушка маленькая, там даже мост хреновый. На моей памяти он несколько раз обваливался…
– Не важно. Где дорога?
– Так это… там, – хозяин неопределенно махнул рукой. – Если на север пойдете, вдоль деревни, так напротив силосной башни свороток и будет. Основная дорога в село Сплавное – там немцев полно, а свороток, значится, – к Днепру… А вам зачем туда, товарищи?
– Не твоего ума дело, Силантий Лукьянович. Гуляем мы. На Днепре, говорят, воздух больно хорош.
– Это да, – согласился хозяин, – на Днепре по-всякому лучше, чем здесь…
Затопали сапоги, хлопнула дверь. Охнула достопочтенная Тамара Фоминична, схватилась за сердце. В комнату влетел возбужденный Часовой.
– Товарищ лейтенант, грузовик в деревню въезжает… Мы его, видать, и слышали – он просто в низину тогда спустился…
– Силантий Лукьянович, что за дела? – скрипнул зубами Шубин.
– Так а я-то что? – начал бледнеть хозяин. – Это не мой грузовик. Немцы и по темноте могут, вчера вон ночью приезжали, наших мужиков выстраивали…
