- Да, это не объяснимо, - согласился Герасимов. - Но мало ли, товарищ лейтенант. Война, такое дело - пушки валяются. Им просто в голову не пришло, что с этой пушкой что-то не так.
- Да, наверное, - согласился Глеб. - И всё же полежим ещё немного, вдруг вернутся.
Немцы не вернулись, тревогу не подняли. Ладно, дело хозяйское.
По команде разведчики спустились в цвет. Мостовой умчался на пригорок - высматривать врага. На этот раз работали уверенно, беспокойство подгоняло. Тащили орудие через не могу, кряхтели от усердия. Недалеко от опушки орудие потащили в сторону. На раз-два взяли, перекантовали через водосток, дальше в кустарник.
На шум прибежал взволнованный Коля Савенко, доложил, что на посту и вблизи поста всё нормально, только прибыли на опеле какие-то шишки с высокими фуражками, спустились в хранилище. Екнуло сердце - неужели обнаружили что-то не знакомое - вызвали по рации высокопоставленных специалистов.
С Колей Савенко пошло веселее - небольшое подспорье, но всё полегче. Пушку тянули по пригорку, раздвижная часть цеплялась за корни, за жилистые стебли кустарника, у бойцов, в буквальном смысле, отнимались руки.
- Зато живые, - пошутил Герасимов.
- Даже не знаю, что лучше… - мрачно отозвался Глинский. - Ей богу, мужики, порой кажется, что легче умереть, чем вытерпеть это.
Тяжкую ношу закрыла стена шиповника. Осталось подтащить орудие к лесному орешнику. Снова всё испортил Мостовой - на этот раз он пробился с севера, через дебри растительности, и был не на шутку взволнован.
- Товарищ лейтенант, БТР возвращается с базы. Офицеров сопроводил, теперь назад едет.
- Так мы же за кустами. Нас не видно, - простодушно начал Савенко и заткнулся, заметив вокруг обескураженные лица.
Шубин застонал, опустился на колени.
БТР, изрыгая чад и копоть, проследовал мимо в обратном направлении, стал спускаться с горки.
- Я ничего не понимаю, - продолжал упорствовать Николай.
- А что тут понимать? - буркнул Брянцев. – Десять минут назад, следуя на север, немцы видели пушку в кювете, прекрасно видели, даже притормозили, сейчас её там нет. Вот она, при нас.
- Что делать, товарищ лейтенант? Ведь не тупые же они.
- Только на это и остаётся уповать, - пробормотал Шубин. - Вдруг не додумаются, - он встрепенулся: - Так товарищи, поздно посыпать голову пеплом. Подобную ситуацию мы не могли предусмотреть. Пушку бросаем, уходим туда… - он мотнул головой на запад. - Дистанция пятьдесят метров, держимся кучно. Мостовой, наблюдать за немцами на бронетранспортёре. Шлыков, осуществляешь связь между нами и Мостовым. Всё, рассыпались!
Затряслись ветки, люди разбежались. Основная группа спустилась в ложбину, выставила охранение. Злость превращалась в разбухающий пузырь, хоть срывая её на всех подряд - столько жил из себя вытянули, чтобы доставить на позицию эту проклятую пушку… Барабанная дробь стучала в ушах. Разведчики сидели на корточках, держа оружие наготове, прислушивались - напряжение дрожало в воздухе.
Прошла минута, другая, пернатая мелочь прыгала по веткам, распевала свои птичьи песни. Со стороны базы доносились монотонные лязгающее звуки, пиликала губная гармошка на фальшивой неприятной ноте. Герасимов шумно выдохнул, как будто всё уже закончилось, хотя возможно и так - если бы что-то случилось, то уже бы знали.
Разведчики начали шевелиться, переглядывались. Коля Савенко вытянул шею, смешно заморгал.
- И что-то?.. - гулко прошептал Друбич: - Вроде тихо всё…
- Сиди, молись… - буркнул Шубин и начал потихоньку привставать.
Затряслись ветки с переспевшими ягодами шиповника - на встречу, сквозь кустарник, ломился возбуждённый Шлыков.
- Товарищ лейтенант, немцы проехали мимо представляете мне Вадька Мостовой знаками изобразил, он даже прыгал от радости. Просто проехали, даже хоть не сбавили и дальше по своим делам за поворот ушли.
- Да ну… - недоверчиво пробормотал Глеб, струйки пота текли по спине, как будто он час просидел в парной.
С точки зрения психологии подобное развитие событий вполне допустимо - пейзажи сливаются в глазах, на мелкие детали, вроде пушки в кювете, просто перестаёшь обращать внимание. Память размывается, особенно если голова занята чем-то другим. Была пушка, не было пушки, но кто-то может вспомнить и удивиться. Спешка была неуместной.
Подтянулись остальные. Лейтенант приглушённо отдавал команды. Шлыков вернулся на дорогу. Снова ждали, тянулись минуты, нужно было наверняка удостовериться, что опасность миновала.
По одному вышли на склон, осмотрелись. Брянцев с облегченным вздохом привалился к пушке, обнял её как родную, другие присаживались на корточки, проваливались в оцепенение. Но уши продолжали работать, вычленяли все нехарактерные для леса звуки - в квадрате было тихо. Но усиливались сторонние шумы - с базы донеслись возбуждённые голоса, словно там нашли что-то интересное, но невозможно находиться в нескольких местах одновременно.
Наконец отогнулись ветки и на поляне, вкрадчиво ступая, появился Вадим Мостовой, с загадочным, как у сфинкса, лицом. Губы у парня потрескались до крови, он их постоянно облизывал.
- Они не вернулись, товарищ лейтенант, - доложил красноармеец. - Проехали мимо без остановки. Кто-то из солдат веселую историю рассказывал, они смеялись. Поэтому наверное и не заметили, ушли за поворот. А я сидел, ждал - вдруг вернутся.
- Теперь не вернутся, время прошло, не вспомнят, - Шубин не заметил, как улыбка расплылась душей: - Пронесло, товарищи. Но это не значит, что мы по-прежнему не должны уделять внимание мелочам. Все здесь отдохнули?.. Набрались сил?.. - он с иронией осмотрел свою команду. - А теперь взяли оружие и легко потащили! Осталось тридцать метров, при этом ни звука. И не дай бог, если что-то звякнет!.. Савенко, остаёшься с нами. Мостовой, на опушку!
Снова продолжили прерванное безумие. На этот раз работать пришлось в тишине. База находилась рядом, а часовые прохаживались по дороге вообще под боком. Мостовой сообщил текучим шёпотом, что можно работать, немцы пока далеко и вообще заняты. Патруль проследовал мимо - пока ещё он обойдёт деревню…
Каждый знал свое место, орудие передвигали плавными рывками, старались не кряхтеть, не ругаться.
Пушка проткнула ветки лещины, но далеко не высунулась, орудие имело короткий ствол, оно фактически оказалась на склоне. Пришлось сдвигать станины, работать сапёрными лопатками, потом возвращать колёса. Выросты, ямки - это была безнадёжная кустарщина, но что ещё делать? Орудие перекосилось, ствол все равно смотрел вверх. Брянцев бормотал, сдувая с носа капли пота, что это дело поправимое, конструкция орудия позволяет определённый разбег, угол поворота шестьдесят градусов, угол возвышения до минус восьми и он сейчас всё сделает.
Никита плавно вращал моховики, высунув язык. Впереди Друбич и Глинский раздвигали ветки, а он шипел: «Левее… Теперь правее… Сделайте дырку, не вижу ни черта!».
