Пулемётчик оборвал стрельбу. Взвод поднялся, двинулся дальше. Встали когда Шубин проорал: «На месте»! Дружно открыли огонь по невидимому противнику, избавлялись от излишков боекомплекта.
Мера своевременная. Погоня забуксовала, а потом и вовсе отстала. Но взвод продолжал движение. Открылось второе дыхание, впрочем не у всех. Кашлял и хватался за деревья красноармеец Рунгель, специалист по профзаболеваниям. Шумно отдувался метеоролог Таманцев, мужчина крепкий, сдержанный, но вовсе не мастер бегать марафоны по заснеженному лесу. Пленника гнали пинками. Он в принципе подчинялся, ещё не утратил желание выжить. У офицера мёрзла голова, почернели щёки.
Без привала такие забеги немыслимы. Взвод скатился в ложбину и лейтенант прохрипел вожделенное слово: «Привал». Бойцы как под шквальным огнём повалились на снег. Долго приходили в себя, отдуваясь и хрипя.
Заснеженный лес загадочно помалкивал. Глеб приподнялся.
- Асташкин - в дозор.
Боец пошатываясь удалился на пост.
Сыпался снег с роскошных еловых лап.
- Как вы, товарищи? - спросил Глеб.
- Удовлетворительно… - просипел Карабаш.
- Всё отлично, - подал голос красноармеец Боровкин лучшее время года. Свежо и пылюку не надо гонять.
- Крестьянин, опять же, торжествует, - добавил Вербин.
- Товарищ Рунгель, кажется, недоволен, - оскалился Булыгин, известный своей неприязнью к классовой прослойки. - Отдышаться не может. Жалеет поди, что живой остался. Лежал бы себе спокойно в земле.
- Да иди ты… - беззлобно буркнул Рунгель. - Я и так в земле лежу.
Товарищи заулыбались.
Пленный ворочался в снегу бледный как мертвец суточной давности. Подошёл Лапштарь, натянул ему на голову какую-то старую ушанку. У каждого в вещмешке имелась запасная шапка. Потерять в бою головной убор было проще простого.
- Пожалел супостата, - проворчал Гулыгин.
- Так не фашисты же, - смутился Лапштарь. Кончать будем, снимем. Не могу смотреть как эта сволочь от холода загибается.
Серьёзных возражений не последовало. Только Гулыгин пожал плечами и проворчал под нос, что свою сострадательность он давно в одно место засунул. Всё равно кончать супостата. Не тащить же в такую даль. Здравое зерно в этом брюзжании имелось.
Расшевелить офицера оказалось непросто. Пришлось ответить пару подзатыльников.
Гауптман Отто Трауп был потрясён. Иначе представлялась ему завершение этого дня. Но в итоге заговорил. Поблагодарил за шапку. Он насквозь продрог и даже пробежка не разогнала кровь. Пленник жаловался на ноги, которые уже не чувствовал, на отмерзающие пальцы рук. В тёплом бронетранспортёре, в окружении дружеских штыков, было гораздо лучше.
Фашист окончательно скис, оказавшись в трудной ситуации. Он машинально отвечал на вопросы. И чутьё подсказывало Глебу, что гауптман не врёт.
Немецко-фашистские войска подошли к Москве полностью измотанными. Техника выходит из строя, её приходится бросать. Горючее выделяется минимальными порциями. Фронт растянут. Потери в живой силе ужасают. В пехотных полках осталось по сто – сто пятьдесят человек. О высоте их морального духа лучше не вспоминать. Зимнее обмундирование не подвезли, в Рейхе его просто не заготовили. Войну планировали завершить до наступления холодов. И то, что текущая зима выдалась самой лютой за последние годы стало для немцев полным сюрпризом.
И всё же командование рассчитывало на победу. На сложные участки бросали части усиления Ваффен СС - фанатических приверженцев фюрера и они выправляли положение. Основная группировка отсадила Лобню, которую обороняло потрёпанная вторая Московская дивизия.
Подкрепления у русских практически не было. 331-ая дивизия разворачивалось в тылу, занимая рубежи у столицы, в наступление пока не рвалась. Немцам требовался прорыв и они пошли на хитрость. Часть войск пойдёт на юг от Красной Поляны, чтобы обойти обороняющееся части. Эти подразделения ещё не заняли село, но скоро подойдут.
Дорога, мягко говоря, не лучшего качества, в чём и убедился герр Трауп. Такого количества танков у немцев нет. Но командование выделило десяток вездеходов, столько же БТР-251 для перевозки личного состава. Эта сила, если выйдет в тыл, может доставить русским серьёзные хлопоты.
Дивизия дрогнет. От неё осталось одно название. Боевой дух у советских воинов силён, но это всё что у них осталось. Орудий и танков практически нет. Боеприпасы на исходе. Может создаться критическая ситуация если вражеский клин прорежет пространство между деревнями Каменка и Лядово.
Сейчас у противника переполох. Офицеры уже в курсе нападения на колонну. Трауп исчез, несложно догадаться куда. Но противник не поменяет планы, может лишь приблизить час прорыва. И в этой связи спасти положение могли только ноги разведчиков Шубина.
С Траупом пришлось расстаться. Сколько их уже было допрошенных на месте германских офицеров, прекрасно понимающих что сейчас произойдёт. Кто-то умолял сохранить им бесценную жизнь. Другие относились к смерти презрительно, как будто на том свете это могло пойти в зачёт.
Красноармейцы посмеивались над Лапштарем, трамбующим шапку обратно в вещмешок: «До следующего раза, браток. И не забудь махнуть наркомовские сто грамм за упокой души раба Божьего».
Через полчаса взвод в полном составе вернулся в расположение. Это было невероятно. Все остались живы. Над позициями вились сизые дымки, топились буржуйки, пыхтела полевая кухня.
Группа прошла коридором между минными полями. Бойцы бежали, подавали звуковые сигналы, ведь среди часовых так много бестолковых, готовых стрелять по всему что движется.
Дозорные не стреляли. Их поставили в известность, что группа разведки ушла во вражеский тыл.
Бойцы скатились в траншею, когда начался артиллерийский обстрел.
Глава седьмая
Сведения доставленные в полк оказались ценными. Майор Фёдоров связался со штабом дивизии, прокричал в трубку, что положение аховое, существует реальная угроза прорыва мобильной группы противника.
Генерал-майор Смирнов резину не тянул. На кону стояло очень много. Резервы отсутствовали. Обходились тем, что было.
В районе Лобни кипел жаркий бой. Тем не менее несколько потрёпанных рот были сняты с позиций и переброшены на узкий участок между Каменкой и Лядовым. Действия пехоты поддерживала батарея сорокапятимиллиметровых орудий.
Попытка прорыва немцев завершилась провалом. Бронетранспортёры увязли в колдобинах, утонули в снежных заносах. Вездеходы, оснащённые пулемётами, тоже далеко не ушли. Их расстреливали из орудий на открытом пространстве. Пехота спешилась, двинулась в атаку. Штурм наспех укреплённой полосы был отчаянный. Пехотинцы бежали в полный рост, вязли в снегу. Их косили из пулемётов, из автоматического оружия. Вражеский батальон сократился до роты, но противник продолжал наседать. Значение этого клочка земли невозможно было переоценить.
