Глава восьмая
Снайпера сняли практически идеально. Это была не «кукушка», те предпочитают забираться на деревья, сидеть на ветках и часами поджидать добычу. Этот прятался в кустах на возвышенности и держал под обстрелом заметённую тропу. Он расположился там с удобством, пускал табачный дымок.
остроглазый Боровкин первым почувствовал неладное, попятился, стал жестикулировать. На этом участке, заросшем осиами и лещиной, шли без лыж. Боровкин, как самый зоркий, протаптывал тропу. Чудо, что заметил. Бойцы замерли, стали на цыпочках отступать, спрятались за деревьями. Вперёд выдвинулся ефрейтор Гончар со снайперской винтовкой, украшенной набалдашником - глушителем «БраМит». Он залёг за корнями переросшей осины, зафиксировал мишень. Теперь немца видели все.
Утеплённый как дед мороз, с маской на лице, спасающей от обморожения, он лежал в кустах на пригорке, разглядывая белку, которая беззаботно прыгала по веткам неподалёку. Лесная красавица отвлекла фашиста, поклон ей до земли, иначе ничто не помешало бы ему выявить боковым зрением разведгруппу противника.
Сухо хлопнул карабин. Гончар удовлетворённо крякнул. Белка насторожилась, но не убежала, бусинки глаз заметались. Немецкий снайпер уронил голову, снег под капюшоном окрасился кровью. Немец был один. Ничто больше не нарушило рассветную тишину. Красноармейцы рассредоточились. Трое поднялись на возвышенность. Немец не подавал признаков жизни.
Он свил себе уютное гнездо в снегу, обложил его хвойными ветками. Облачение позволяло ему несколько часов провести без движения. Под рукой валялись упаковки солёного чёрного хлеба, пустая банка из под горошка. Вербин стащил с мертвеца ранец, высыпал содержимое на снег. Сухой паёк немецкого солдата, помимо уже съеденного, входили рыбные консервы, завернутый в бумагу шпик, какие-то подозрительные субпродукты, напоминающие колбасу и сыр.
- Ерунда, - поморщился Гулыгин. - Пробовал однажды, не понравилось. Никакого вкуса, только к зубам липнет. Кофе у них ещё хуже. А консервы можно взять, пригодятся.
- Не наедаешься? - ухмыльнулся Глеб.
- Конечно! - удивился Гулыгин. - Наши молодые, растущие организмы требуют массу калорий. Дело ваше, товарищ лейтенант, можем и не брать, перебьёмся своей пшёнкой.
Справа от мертвеца лежала ракетница, надёжное средство на случай тревоги. Противник находился поблизости. За деревьями различался шум, работали генераторы, автомобильные моторы, доносились приглушённые выкрики.
Второго снайпера засекли в текстах метрах от первого. Интуиция не обманула. Затряслись ветки, осыпался снег с лещины, что-то мелькнуло, прозвучал сдавленный выкрик. На звук ринулись трое, что были поблизости пока этот тип не успел применить ракетницу. Быстроногий Асташкин первым взлетел на косогор, протаранив кустарник, навалился на ошеломлённого немца. Тот отбросил винтовку, начал судорожно разворачивать ракетницу. А когда понял что не успеет, разразился истошным криком. Но вопль оборвался, когда Асташкин опрокинул его на спину и зажал рукавицей рот. Солдат извивался, пучил налитые страхом глаза. Подбежал Гончар с карабином, представил глушитель к виску, надавил на спусковой крючок.
- А то что я здесь, не считается? - возмутился Асташкин, скатываясь с бездыханного тела. Его лицо забрызгала кровь.
- Снегом ототрись, - невозмутимо ответил Гончар и ехидно усмехнулся. - Пожаловаться хочешь? Да, мы могли, конечно, попросить его минутку не кричать…
- Отставить! - поморщился Глеб. - После войны будете разбираться. Гончар, Таманцев, осмотреть окрестности да не маячить в полный рост. Боровкин, Левашов, обследовать тропу. Через пять минут вернуться и доложить! Асташкин, а ты чего стоишь? Бери продукты, если они есть, ракетницу возьми, глядишь сгодится в хозяйстве.
Восемь вёрст остались за спиной. Десять человек шли по лесу растянувшись в колонну. Немцы были неподалёку, их присутствие чувствовалось кожей. Шубин уже жалел, что взял весь взвод. Несложно засветиться с таким количеством людей.
День выдался пасмурный. Низко висели тучи, сыпал снег, закручивался в позёмку когда налетал ветер. Справа пролегала дорога, на ней рычала дорожная техника. Часть пути ползли, открытые пространства преодолевали на лыжах. Лесополоса тянулась в северном направлении, надёжно прятала людей. Проведенные вёрсты фиксировались в мозгу. День был сумрачный из-за плотной облачности. Ещё три часа и четырнадцать вёрст остались за спиной.
Слева в низине горела деревня. Там хлопали выстрелы, бегали люди. Полыхали несколько строений, вокруг них суетились фигурки. По дороге к населённому пункту шла колонна грузовиков. Выстрелы не унимались. Такое ощущение, что стреляли для собственного спокойствия.
- Наши работают, - хмыкнул Вербин. - Как пить дать, наши. Жгут всё подряд, чтобы у фрицев земля горела под ногами.
Жгли действительно всё до чего могли долететь бутылки с зажигательной смесью. Зачастую это были дома, где не было никаких немцев.
В разведывательно-диверсионные группы записывались московские добровольцы, в подавляющей массе молодёжь, выпускники школ, студенты. Опытных людей там практически не было. Подготовка была слабая, двухнедельные курсы. Курсанты горели энтузиазмом, лишь бы навредить немцам. О собственной жизни не думали и выживало лишь малое количество. Их отправляли в немецкий тыл кое-как одетыми. При себе они имели спички, бутылки с бензином, иногда пистолеты, в основном с неисправной механикой. Из продуктов краюха хлеба, трофейный горький шоколад.
Многие не доходили до объектов, плутали, замерзали в лесу. Других расстреливали в чистом поле. В этом развлечении новоявленным полицаям не было равных. Отдельные диверсанты доходили до деревень, что-то жгли, бросали на крыше бутылки с горючей смесью. Предварительный осмотр не проводили, жгли всё что удавалось.
Немцы быстро сориентировались. Стали тщательнее охранять свои временные жилища. А диверсанты чаще попадаться. Как правило их расстреливали на месте. Других пытали, выгоняли раздетыми на мороз, прилюдно вешали.
Если верить карте - это было Рамзано. Булатово находилась дальше к северу. Фактически это было село где до войны проживали семьсот человек. Поселение разделял протяжённый бор, сквозь него пролегало лесная дорога. Как ни странно она оказалась расчищенной. Дорожная техника прошла здесь пару дней назад. Проезжую часть снова замело, но пока не сильно. С дороги пришлось уйти, впереди показалась колонна мотоциклистов.
Они неторопливо проехали мимо. Замёрзшие, укутанные в женские шали, какие-то узорчатые покрывала. Некоторые были в валенках, конфискованных у мирных сельчан. Германская армия приспосабливалась к суровому климату, но пока неуклюже.
Колонна спустилась по примыкающей дороге к Рамзино. Там всё ещё стреляли. Разведчики двинулись дальше. До лесного массива оставалось метров триста, когда слева на опушке обнаружилось крупное скопление техники. Бойцы расползлись по сугробам. Шубин припал к окулярам бинокля. Вблизи леса выстроились танки. Их было пугающе много, они стояли в три шеренги, наспех замаскированные под снег. Многим не требовалась маскировка, они сами по себе превратились в сугробы.
