Когда в подвале стало происходить что-то странное завозились, подняли головы. Один из парней подслеповато щурился, моргал. Второй поднялся на колени, стал надрывно кашлять.
Глеб вошёл к ним, держа над головой керосиновую лампу. На него смотрели изумлённые женские глаза, обведённые чёрными кругами. Настя выглядела плохо. А как иначе может выглядеть человек, ждущий смерти? Она уперлась в пол, напряжённо всматривалась в лицо вошедшего. Потом у неё задрожали губы, заблестели глаза.
- Это галлюцинация? - хрипло пробормотала девушка.
- Я тоже так подумал, когда увидел тебя во дворе, - хмыкнул Глеб. - Вставай красноармеец Томилина. Ты свободна. Руку давай.
Он взял её подмышки, поднял на ноги. Настя дрожала.
- Глеб, - вяло прошептала она. - Как такое возможно?
- Не знаю, - Шубин искренне недоумевал. - Но если происходит, значит возможно. Эй ребята, помогите подняться остальным. Надо уходить пока полицаи не хватились. Асташкин, Гулыгин - ищите зимнюю одежду. Стаскивайте с мертвяков фуфайки, шапки, валенки, рукавицы.
Настя зарыдала. Теперь уже можно. Это перед фрицами нельзя было, а перед своими можно. Она прижалась к лейтенанту, обняла его за шею. Он и пикнуть не успел как измученная девушка стала осыпать его поцелуями, неловко тыкалась носом, губами. Глеб остолбенел. Он не пытался вырваться. Глупость какая, мужик разве должен вырываться, когда его целует женщина? Сцена мало напоминала военную. Он просто потерял способность двигаться. Умирал от стыда и смущения перед своими бойцами.
Настя перестала целовать лейтенанта, повисла у него на шее, застонала.
Месяц назад, она смотрела на него по особенному, даже оказывала знаки внимания, намекала что готова на всё. Уже тогда он смущался, пытался втолковать этой хорошей девушке, что любит другую, а значит отношения на стороне невозможны. Так уж он устроен, так уж вбили ему семья и школа. А Настя украдкой плакала. Влюбилась дурочка по уши.
Потом её перевели в Москву, а Глеба во 2-ю Московскую дивизию. Она опять украдкой плакала. Потом махнул рукой - иди ты к чёрту, но всё равно пиши если будет возможность. Осталась лёгкая грусть и что-то ещё. Но он особо в своих заточённых чувствах не копался.
Глеб поймал себя на мысли, что не хочет её отпускать. Но сколько глаз вокруг да и время не ждёт.
- Настя, всё в порядке. Соберись, - он аккуратно встряхнул девушку. - Мы видели как вас взяли. Видели как выводили босиком на мороз. Все разговоры потом. До нашего расположения пятнадцать вёрст. Надо уходить немедленно. Всё товарищи. Пошли.
- Эй, вы чего уставились как в кино?
Нет, товарищи не могли не обсудить эту тему. Вот ведь пустобрёхи! Но работали шустро.
- Я в порядке, Глеб, - прошептала Настя. - Теперь я точно в порядке. Готова делать все что скажешь.
Пленников подняли наверх. Там уже валялся ворох одежд, просто дом моды какой-то.
- Одеваемся, - скомандовал Глеб. - Не забываем, что на улице трескучий мороз, а идти придётся долго. Ничего что с мертвецов.
Последнее обстоятельство никого не смущало. Ребята с трудом стояли на ногах, их поддерживали. Ноги пленников почернели, явно не от гряз. Разведчики помогли им, усадили, натянули тёплые носки, разношенные валенки. Парни только стонали от боли.
- Это Вадик Муравьёв и Павлик Рылеев, - бормотала Настя. - Мы уже смеялись. Сплошные декабристы. В другой группе был Каховский, но он погиб. Это студенты. Один учился физико-техническом институте, другой в техникуме общественного питания. Они недельные курсы прошли. Хорошо хоть из пистолетов стрелять научились, да бутылками с горючкой пользоваться.
- Ты, Настя, вместе с нами училась. Забыла, - проворчал темноволосый Рылеев. - Ещё молчала всю дорогу. Мы только потом случайно узнали, что у неё уже есть боевой опыт.
- Послушайте товарищи. Мы вам очень благодарны, но зря вы это затеяли, - сморщился Муравьёв. - Посмотрите на нас. Мы же и километра не пройдем. Ноги обморожены, обратно их уже не вернёшь. Из Рамзино бежали, в лесу сидели, уже тогда началось. Настя умница, растирала нас, когда мы у костра грелись, но это уже необратимо Павлик валенки не надел, а у меня с циркуляцией крови плохо, ноги постоянно мёрзнут. Вот результат. Не подумали мы об этом. А эти чёртовы полицаи ещё босиком на мороз выгнали, только хуже стало. Будем ковырять, мешаться вам. В итоге все погибнем. Оставьте нас. Дайте какое-нибудь оружие, забирайте Настю, у неё с ногами всё в порядке.
- Так, разговорчики! - рассердился Шубин. - Вы у нас хоть и гражданская публика, а подчиняться будете. Оружие получите. Постарайтесь идти. Вы же комсомольцы, советские люди. Что для вас мелкие трудности?
Но Глеб уже чувствовал, вместе они далеко не уйдут, а тащить больных на себе - гибель для всего отряда. Но мысль бросить своих даже не возникла. Надо что-то придумать. Приличные носилки, например волокушу. Студенты разобрали «Вальтеры», рассовали по карманам запасные обоймы, у двух полицае в имелся при себе приличный запас патронов. Настя повесила на плечо карабин. Девушка была слаба, но могла ходить. Одежда полицейского ей шла как корове седло, но зато было тепло Томилину шатало, но она блаженно улыбалась, держалась за стенному и всё ещё не верила своим глазам. Ведь это история вполне могла быть стойкой галлюцинацией вызванной голодом, холодом и ударами по голове.
На улице их поджидал сюрприз. Из-за крыльца выступил Асташкин, проворчал:
- Ну наконец-то. По краю ходим, товарищ лейтенант. Полицаи могут нагрянуть.
Ведь знал же прекрасно, что нельзя поминать чёрта, он обязательно появится.
Полицаи вывернули из-за угла, прошли несколько шагов прежде чем что-то поняли. Ужин состоялся, настроение было нормальное. И вдруг фигуры в маскхалатах, явно не германские солдаты. Тощий палицей ахнул пустился наутёк. Шубин спрыгнул с крыльца, выпустил на скидку все пули из нагана, хорошо догадался перезарядить. Полицай споткнулся, упал мордой в снег. Второй долго соображал, потом испуганно стряхнул с плеча карабин. Глеб надавил на спуск, но в нагане кончились патроны. Полицай завизжал, передёрнул затвор, неважно что он собирался делать, кричать стрелять, спасаться бегством. Всё плохо.
Асташкин сорвался с места, бросился на полицая. Не растаяла ещё надежда обойтись без шума. Предатель подавился своим криком, попятился, со страха никак не мог нащупать спусковой крючок. Стычка вышла нелепой. Асташкин ударил прикладом по карабину, но не выбил его из рук, зато сам потерял автомат, ППШ отлетел в сугроб, воткнулся стволом в снег. Ударом ноги Асташкин подсёк полицая, но перед этим получил удар прикладом. Оба повалились на землю, рыча вцепились друг в друга.
Пока Шубин снимал со спины автомат всё кончилось. Палицай получил локтем в ухо, тряхнул головой, ударил красноармейца коленом в живот. Тот взвыл. Палицай вырвался, перекатился и проворно вскочил на ноги. Геройствовать он не собирался, было бы ради кого. Асташкин не вставая выхватил из-за пазухи ракетницу, реквизированную ещё днём у мёртвого снайпера, и выстрелил в спину убегающему предателю. Это было нечт. Тот не успел добежать до угла, вспыхнул как сноп сухой соломы. Шубин оторопел. Остальные тоже встали как вкопанные. Полицай истошно орал, вертелся юлой. Одежда горела жарко, вспыхнула шапка и волосы. Палицей забыл куда бежал, сменил направление, промчался мимо ошеломлённого Асташкина едва не подпалив его. Он даже не пытался сбить с себя пламя, настолько его обуял страх.
