- Может по рации с нашими свяжемся, спросим дорогу? - предложил Карабаш.
- Как ты это себе представляешь? Связаться-то мы можем и дорогу им подсказать не жалко. Знать бы ещё где мы находимся. От чего плясать? Сидим в овраге, над нами развесистая трёхствольная осина, а сами мы не местные.
Ухмылки заплясали по осунувшимся лицам, но ненадолго. Каждый думал об одном и том же. Не зайди группа в Булатово, где полицаи держали наших пленных диверсантов и все бы остались живы. Вслух эту мысль никто не произносил, но она явственно витала в воздухе. Рылеев и Муравьёв всё равно погибли, а жизнь четырех ребят променяли на жизнь незнакомой девушки, впрочем командиру она немного знакома. Но кто же знал, что так произойдёт?
Гончар и Гулыгин достали курево. Левашов и Карабаш потянулись к их пачкам. Асташкин отмахнулся, кашель напал. И снова молчали, подтягивая дым.
- Зачем ты меня спас, Глеб? - прошептала Настя. - Мы тебя об этом не просили. Я уже приготовилась к смерти и всё бы было хорошо. А так из за меня вы потеряли столько хороших ребят и мы ещё не пришли. Как жить с этим, Глеб?
- Ты ни в чём не виновата, - шептал Шубин. - Если кто-то и виноват, то только я. Это замкнутый круг, Настя. Не приди мы к вам на помощь, до конца дней мы каялись, что этого не сделали. Я не знал, что ты в той группе. Что ты чувствовал, неспокойно было, но даже не подозревал, что это ты. Как ты оказалась среди этих ребят?
- Ты знал куда меня направили. Учебная территория находилась на Красной Пресне. Курсами руководил полковник Волин из НКВД. Тогда ещё никто не знал, что основной нашей работой будет поджог оккупированных деревень. Лично я рассчитывала на другое, уничтожение складов и коммуникаций, засады на дорогах. Но опытных, таких как я, на курсах практически не было. Одна зелень. Мальчишки и девчонки, вчерашние школьники, учащиеся ФЗУ, студенты. Надо долго учить, чтобы подготовить из них что-то стоящее, а времени не хватало. Немец к Москве подходил. Выпустили приказ: сделать так, чтобы у фашистов земля горела под ногами. Уничтожать их зимние квартиры, временные убежища с печками. Выгонять на мороз в чистое поле, чтобы быстрее загнулись. Когда узнали, что я служила в разведке очень удивились. Поставили старший над несколькими группами. Я доказала, что кое-что умею. Сколько раз просилась на серьёзное задание, уверяла что соберу надёжных ребят и мы устроим в тылу у немцев такой переполох, что вся их армия вздрогнет от страха. Но это никому не нужно. Считалось, что подобные операции обеспечивает армейская разведка. А у наших групп другой профиль. Брали только добровольцев. Сразу предупреждали, что выжить будет трудно. Но если навредим оккупантам, то уже хорошо. Ты даже не представляешь как много было добровольцев. Знали что умрут, а всё равно шли. Гибли почти все. Жалкий процент выживал. Ни одной серьёзной операции мы не проводили. И дело даже не в том, что у нас другие задачи, а в полном отсутствии оружия. Нам выделяли только бутылки с горючей смесью, редко кому наган или ТТ. Кое-как одевали, отправляли в немецкий тыл. Сухой паёк давали, но только с учётом дороги в один конец. К чему транжирить ценное питание. Половина даже не доходила до нужной деревни. Другие доходили, но гибли не успев приступить к выполнению задачи. Полицаи нас уже насквозь видели. Что-то мы жгли, но не всегда удачно. Я два раза ходила до сегодняшнего дня. Первый раз повезло. Спалили склад с артиллерийскими снарядами. Взрывалось красиво. Немцы ошалели от такой наглости. Преследовать начали. Мы двоих застрелили, завладели их оружием и ещё пару прикончили. Когда назад вернулись начальство не поверило, решило что мы струсили в лесу отсиделись и назад пришли. Эти из НКВД такие неверующие… Потом разведка подтвердила. Сжалились, не стали наказывать. Второй раз в Кольчугино ходили. Две ночи в лесу. Сожгли конюшню, сельсовет. У мёртвого фрица пожрать отобрали. Не повстречай на обратном пути сторожку лесника с печкой - конец бы нам пришёл в лесу. Двое вернулись из четырех. Вчера на Рамзино пошли и Булатово. Ну ты знаешь…
- Поспи немного, - посоветовал Глеб, неловко обнимая девушку. - Просто глаза закрой и сразу уснёшь. Потом легче будет.
- Хорошо, Глеб.
Настя прижалась к нему, смежила веки, но продолжала шептать.
- Это очень странно, что мы встретились. Словно знак нам подали. Нет, пойми правильно я не верю ни в Бога, ни высшие сущности, но всё равно это странно, согласись. Я ведь уже ничего не хотела, только умереть, выполняя задание. Совсем одна осталась. Родители погибли, детей нет и ты от меня отвернулся, хотя я ясно давала понять как к тебе отношусь…
Она уснула не договорив, шумно засопела. Разведчики смотрели на них равнодушно, воздерживались от комментариев. Меньше всего хотелось что-то объяснять, оправдываться. Самым разумным решением было остаться здесь до утра. Жнём потеплеет, улучшится видимость, можно продолжить путь. Немецких частей поблизости быть не должно, здесь ничейная земля, местность где трудно развернуть крупные войска.
Состояние покоя оборвалось внезапно. Асташкин забеспокоился, вытянул шею,. Потом покинул место у костра, забрался наверх по уступам склона, повернувшись сообщил, что слышал отдалённый собачий лай. Это могло почудиться, но всё же лучше перестраховаться.
Народ зашевелился. Проснулась Настя, непонимающе уставилась на костер. Глеб вскарабкался наверх, несколько минут напрягался, слушал. Ветер доносил невнятные звуки. Это мог быть и собачий лай с определенной долей вероятности, но не стоило проверять. Не могло же сразу двоим почудятся одно и то же. Ночлег отменялся. Надо было собрать волю в кулак и продолжать движение наперекор стихии.
Непогода этой ночью разгулялась. Дул резкий ветер. Снежная пелена стояла столбом. Метель разъярилась. Снег сыпал за воротник. Видимость была нулевой. И даже стороны света определялись с трудом. Группа упорно прорывалась через заснеженный лес. На открытых участках они фактически вставали. Ветер сбивал с ног, колючий снег жарил лица. Выносливый Гончар задыхался, ноги тянули к земле. Рацию перегрузили на Левашова, парень согнулся в три погибели, приходилось его поддерживать. Настя качалась как былинка, постоянно пропадала за снежной хмарью, то и дело приходилось её искать. Такого буйства природы как в эту ночь Шубин ещё не видел. В центральной части России и такое случается редко.
За опушкой километр открытого пространства. Поле по уши завалено снегом. Дальний лес терялся за пеленой. Шубин был уверен, что направление верное, километра три-четыре. Вероятность нарваться на вражеские посты была минимальной.
Они вышли к полю, когда видимость окончательно пропала, дальше собственного носа не видно. Ветер швырял людей на землю. Снег облеплял лицо. Асташкин смеялся - надо было обвязаться одной верёвкой, только где её взять. Шутка оказалась пророческой. Двое не дошли до противоположного леса, их звали, потом включили фонарики. Метель стояла сплошной стеной. Глеб пустился в обратный путь, шёл проваливаясь в снег, постоянно падал, снова вставал. Светопреставление не кончалось. Он постоянно озирался. Таяли за спиной огни фонарей. Порывы ветра глушили крики.
Сначала он наткнулся на Гулыгина. Мужик был крепкий, просто не повезло. Захлебнулся пронизывающим ветром, стал кашлять, чуть не задохнулся, опустился в снег, а подняться уже не смог да и не хотелось. Глеб схватил его за шиворот, заорал чтобы шёл на огни, хлестал по замёрзшим щекам. Гулыгин кивал, согласно бормотал, наконец покачиваясь побрёл к лесу.
