- Вроде нет никого, - взволнованно сообщил Карабаш. - Товарищ лейтенант, разрешите внутрь зайти? Сил уже нет терпеть этот холод.
- Идём по двое, бойцы. Ла не летите как на пожар, по сторонам смотрите.
Он первым пересёк заснеженный двор, взлетел на каменные ступени, прижался к массивной двери. Крыльцо было вместительное, здесь мог построиться целый взвод, не в нынешнем, разумеется, составе. Фонарь осветил сохранившуюся табличку на двери – «Студия кинохроники пролет фильм. Город Химки». Далеко же забралась лаборатория от спутника столицы.
В город Химки немцы так и не вошли, хотя местные жители уверяли, что видели немецких мотоциклистов на городских окраинах.
Шубин махнул рукой. Подбежали Гончар и Гулыгин, встали рядом. Неуверенно приблизилась Настя, присела под крыльцом. Остальные рассредоточились на расстоянии.
Монастырь не подавал признаков жизни.
- А с чего ты взял, что дверь открыта? - спросила Настя.
- Сейчас узнаем, - Шубин потянул за ручку и тяжёлая дверь со скрипом открылась, замок был выломан.
Глеб переступил порог, машинально пригнув голову и сразу почувствовал облегчение. Здесь не было такого лютого холода как на улице. Толстые стены отчасти сохраняли тепло, но всё же здание изрядно промёрзло. Прихожая была пуста, узкая, вытянутая, с высоким потолком и лампочкой, к которой вряд ли последние месяцы подходило электричество.
Ещё одна дверь, за ней разомкнутое пространство, объёмный зал с затейливым сферическим потолком. Пространство погружалось в серую муть. Выщербленные стены, шершавый каменный пол. Сомнительно, что после закрытия заведения в нём оставалось монашеская атрибутика. Но вытравить чужеродный для советского человека дух было невозможно. Видимо когда-то здесь находился зал для богослужений. Напротив место для алтаря, что-то вроде каменной трибуны. За алтарём резная дверь в ризницу. С дальней стороны по залу просачивался мглистый свет, очевидно за алтарём находилось окно.
Глеб присел на корточки, стал всматриваться. Глаза понемногу привыкали к темноте. Очерчивался разъеденный трещинами пол, застывшие подтёки на стенах. В холле звенела какая-то благоговейная, торжественная тишина.
«Мелок человек перед Богом», - мелькнула странная мысль.
В зал проскочили Гончар с Гулыгиным.
- А что, здесь неплохо, - пробормотал Гулыгин. – Решено, товарищ лейтенант - уходим в монастырь.
- Слушайте, а чего вы шепчетесь как в библиотеке? - всунулся в дверь любопытный Карабаш. - Нет здесь фрицев, ежу понятно. На крыльцо кроме нас несколько дней точно никто не поднимался. Здесь в принципе не могут появиться немцы. Эту территорию они уже не удерживали.
- Ладно, уговорил, - Шубин поднялся, включил фонарь.
Пошли остальные, стали осматриваться, держа наготове автоматы. За алтарём обнаружилась заколоченная дверь на задний двор. От церковных принадлежностей давно избавились. В здании несколько лет работало советское учреждение о чём доходчиво сообщали плакаты агитпропа на стенах.
В ризнице валялись вёдра и швабры. За алтарём обнаружился архив пыльной технической документации в перевязанных папках, на каждой имелся штамп предприятия «Пролет фильм». Вывести это добро сотрудники не успели, сжечь тоже. Сомнительно, что гора макулатуры имела важное промышленное значение, судя по сохранности советских плакатов немцы здесь не появлялись.
Разведчики осмелели, перешли шёпота на голос. На запылённом камине обнаружили горку свечей и через пару минут в холле уже горела «иллюминация». Везде царило запустение. Мебель, сломанные столы, стулья, неповоротливая канцелярская тумба была сдвинута к стене. По бледным лицом людей блуждали причудливые тени.
- Осмотреться! - приказал Глеб. - Гулыгин и Асташкин - обойти здание по периметру.
Выходить обратно на холод хотелось меньше всего, но разведчики не роптали. Вернулись через десять минут, доложив что посторонних следов не обнаружено, все подходы к монастырю заметены снегом. Стена монолитная, опоясывает весь комплекс. Вспомогательные строения интереса не представляют, вид у них откровенно полуразрушенный.
- Может погреемся наконец-то, товарищ лейтенант?
Но Шубин не терпел не законченные работы, да и ошибок в последнее время они совершили немало.
Слева и справа открылись проёмы на лестничные клетки. Та что слева - ввела в коридор с подсобными помещениями. Справа обстановка была ещё более безыскусной, там находились монашеские кельи, часть из которых приспособили под лаборатории. Оборудование вывезли, остались ненужные стеллажи, забитые мусором. Горы бумаг, осколки битого стекла, неприметная мебель, вряд ли претендующая на статус антиквариата.
Лаборатории эвакуировали в Химки и похоже уже давно. Всё это в сумрачных каменных интерьерах смотрелось непривычно. Некоторые кельи остались нетронутыми, не дотянулась до них созидающая длань советского человека. Замкнутые норы без окон. Простые деревянные кровати. Подобие столов и стульев. Монашеские кельи напоминали тюремные камеры.
- Коридорная система, - хмыкнул приклеившийся к командиру Карабаш. - Вроде общежития, да, товарищ лейтенант?
В этом крыле были и просторные помещения с тяжёлыми дверьми, оснащёнными замками. Открылся зал с рядами столов и лавок, видимо, трапезная для монахов и послушников. В дальнем конце коридора обнаружилась лестница, ведущая вниз. Спускались светя фонарями. В крошечном пространстве про чертились два дверных проёма. Один выходил на задворки зала для богослужений. Там бубнили люди, кто-то тщетно пытался разжечь камин. Второй проём лейтенант осветил и замешкался. Крутые ступени спускались в подвал. И глубина колодца, судя по всему, была внушительной.
- Хотите спуститься, товарищ лейтенант? - насторожился Карабаш. - Дело ваше, как прикажете. Вы так осматриваетесь, словно жить здесь собрались. А нам бы только остаток ночи провести, отогреться, поспать и снова в путь. До наших какой-то пустяк остался.
- Не спеши, Алексей. Всё смотрим, нам же спокойнее будет.
Спускаться в подземелье откровенно не хотелось. В этом не было смысла. Подвалы под подобными заведениями всегда глубокие, обширные, имеют богатую историю, подчас весьма мрачную. Глеб закрыл дверь, вернулся по лестнице к кельям. Недалеко от основной лестницы имелся короткий коридор, за ним закрытая дверь. Он потянул дверную ручку. Вместе со скрипом в помещение ворвался ветер, зима пахнула холодным своим дыханием.
Он переселил себя, вышел на галерею опоясывающую второй этаж. Голова почти упиралась в наклонную крышу, поэтому снега здесь было немного, только у ограждения. Колючие снежинки обжигали лицо. Ветер забирался за воротник. С галереи открывался неплохой вид в южном направлении. Там за покатыми холмами была Москва, но в темноте едва угадывались даже заросли тальника вокруг замёрзшей речки. Виднелся забор, калитка, сквозь которую проникла группа.
«Запереть бы её надо, - мелькнула мысль. - А от кого? Немцам в этой местности определённо делать нечего, но закрыть всё равно надо, для пущего спокойствия».
