Мостовой переход прекратил существование, русло реки затянуло дымом. Мотоциклисты, загнанные в ловушку, подверглись уничтожающему огню: их косили с двух пулемётов «Дегтярёва», практически в упор. Окровавленные солдаты падали в грязь, мотоциклы по инерции двигались и сталкивались - это было форменное побоище. Загремел пулемёт, установленный в люльке, но пулемётчику не дали разгуляться - пуля пробила каску, хлынула кровь на лицо. Рваные очереди из немецких автоматов потонули в грохоте творений оружейника «Дегтярёва».
Несколько солдат обступили офицера в звании обер-лейтенанта, пытались занять круговую оборону, но падали в грязь один за другим. Обер-лейтенант был в отчаянии, в коляске, вместо пулемёта, находилась рация, дрожала антенна, конструкция радиостанции позволяла осуществлять телефонную связь, значит основные силы находились неподалёку. Офицер спрыгнул с сиденья, сидел на корточках, тянулся к трубке - пуля отбросила его от мотоцикла, трубка повисла едва не касаясь грязи. Побоище продолжалось не больше минуты, дым от взрыва ещё не развёлся, стрельба оборвалась и все почувствовали с какой яростью дует ветер. Он неистовствал порывами, гнал какой-то мусор, остатки растительности, катилась немецкая каска, потерявшая владельца. Кошкин на заднем сиденье уже избавился от стального гнёта, потешался над Шперлингом, которого плита придавила к днищу внедорожника. Красноармеец возился, кряхтел и в этот момент отчаянно напоминал капусту в бочке – ту тоже плющат гнётом.
- Помоги, зараза!.. - кряхтел Шперлинг. - Неужели не поможешь?
- Конечно поможем, Васечка, - хрюкал Кошкин. - Сначала посмеёмся, потом поможем.
- А ну оставить дурацкий смех! - резко оборвал Шубин. - Помогите этому страдальцу. Живо на рубеж!
Он выпрыгнул из ГАЗика, который в сложной ситуации вёл себя крайне недостойно. Не подвела вера советский автопром, обогнул цистерну. Побоище на пустыре уже завершилось: в луже и вокруг валялись, прошитые пулями тела в мышином обмундировании; часть мотоциклов пребывала в перевёрнутом виде, другие стояли на колёсах, но имели жалкий вид; пару машин, с простреленными бензобаками, охватило пламя - потрудился народ на славу, теперь ни один из этих мотоциклов нельзя использовать, хотя зачем их использовать?
С чердака заброшенные фермы спрыгнули красноармейцы Шуйский и Затулин, приняли от младшего сержанта Кочергина перегревшийся ДП, остальные выходили из кустов с довольными минами - не так уж часто на этой войне удается одержать верх.
- Потери есть? - крикнул Глеб.
- Никак нет, товарищ лейтенант! - отозвался сержант Уфимцев. - Откуда потери?.. Эти твари лишь пару раз над головами пальнули. Чем займёмся, товарищ лейтенант?
- Собрать оружие и гранаты. Занять оборону у реки.
- Всем чохом? - уточнил сержант.
- Пока да…
- А что, товарищ лейтенант… Давайте им тут брестскую крепость устроим! - предложил Уфимцев. - У нас почти полноценный взвод, участок узкий - хрен пройдут безнаказанно.
- Тогда уж Фермопилы, - сумничал местами образованный Герасимов. - Это узкое ущелье, где-то в Греции. За пятьсот лет до нашей эры спартанский царь Леонид держал оборону против Ксеркса Персидского царя. Триста бойцов имел, а сдерживал многотысячную армию. Ну, пока всех не убили…
- А ты откуда знаешь? - озадачился худощавый, остроносый Шуйский.
Вопрос поставил Герасимова в тупик, он даже не нашёлся, что ответить.
- Пятьсот лет до нашей эры… Что-то ты загнул Серёга, - недоверчиво протянул Лимясов. - Кто же сейчас об этом вспомнит?.. Выдумал, признайся?
- Признаюсь, выдумал, - согласился Серёга. - Сижу тут, делать нечего, выдумываю красивые легенды…
- Никаких крепостей и «Фермопил»! - отрезал Шубин. - Наша задача: задержать противника хотя бы на час, чтобы полк успел уйти в леса. Задачи погибнуть, не ставлю - какой мне прок от вас, мёртвых?
Взвод выдвинулся к реке, рассредоточился на заранее подготовленных позициях, двое побежали на фланги. Сохранялась вероятность, что противник решит усложнить себе жизнь и пустится в обход.
Обер-лейтенант лежал в грязи с распахнутым ртом, скрюченная длань ещё тянулась к телефонной трубке, свисающий с рации. Идея была интересной, Глеб опустился на колени, осторожно взял трубку - эфир трещал как печка. Сквозь стрельбу помех доносил сломанный голос, он срывался на истерические нотки. Глеб перехватил взгляд сержанта, выразительно покрутил рукой: мол, постреляйте тут, пошумите. Уфимцев сделал понимающее лицо, стал сигнализировать находящимся рядом: дескать, салютуем! Красноармейцы открыли огонь в воздух, стали орать, воцарился невообразимый гвалт. Шубин схватил трубку прижал к уху: «Висла, я Шпрее… Где вы? Что у вас происходит? - монотонно бубнило радио-телефонист во вражеском расположении. - Немедленно доложите: что у вас происходит?».
«Шпрее, я Висла, - прохрипел Глеб умирающим голосом, он намеренно коверкал речь, изображал раненого - может не обратят внимание на акцент. – Шпрее, мы попали в засаду, здесь много русских».
«Висла, где обер-лейтенант Горвец? - заорал телефонист. - Что у вас случилось, чёрт возьми?».
«Обер-лейтенант Горвец погиб! - Шубин яростно жестикулировал бойцам, чтобы прекратили ржать. - Русские заманили нас в ловушку, мы находимся в деревне за мостом... Они его взорвали, мы больше не можем сопротивляться… Здесь очень много русских - не меньше роты… У них гранаты, станковые пулемёты, они обороняют всю деревню… Мы видели несколько замаскированных орудий, не пытайтесь атаковать с ходу, это бесполезно… Дождитесь подхода основных сил… С нами всё кончено…». И чуть не вырвалось: – «Прощайте, товарищи!».
Собеседник на другом конце ещё пытался что-то сказать, но у лейтенанта пропало настроение продолжать беседу, он захрипел, застонал, потом со всей дури саданул трубкой по обводу коляски - трубка треснула и развалилась. Красноармейцы прекратили изводить патроны, с интересом воззрились на командира.
- О чём говорили, товарищ лейтенант? - деловито осведомился Уфимцев.
- Рекомендовал воздержаться с наступлением, поскольку в этой деревне собралась «половина» Красной Армии.
- Так они вам и поверили!.. - хмыкнул сержант. - Врун вы, товарищ лейтенант… Но вообще, ловко это придумали.
- Ну не знаю… - поскрёб затылок Серёга Герасимов. - По системе Станиславского, я бы вам поставил троечку, да и то - с натягом. Так бы неуд, но за наглость ладно - три. Выговор у вас, товарищ лейтенант, отнюдь не рейнский, я бы даже сказал тамбовский… Впрочем может сработать - кто его знает?
- Успеем баньку принять!.. - пошутил Кошкин.
Глава пятая
Разгром колонны и шальная радио-игра были удачными ходами, но дальше начался кошмарный сон. Время выиграли - порядка 45-ти минут, пусть немного, но здорово. Полк уже далеко - пусть уходят. Крамольные мысли забирались под черепушку: продержаться ещё полчаса, а потом валить к чёртовой матери из этой деревни!
