- Какой мост? - скрипнул Шубин - вот как в такие минуты сохранять тишину…
- Понтонный, - под сдавленный смех товарищей поправил Герасимов.
- Похоже так и есть. От качества моста будет зависеть пойдут ли по нему танки. Почему долго отсутствовали? – Шубин повернулся к Шперлингу, и тот от неожиданности выронил мокрую портянку.
- Так выйти хотели из деревни, товарищ лейтенант, - простодушно объяснил красноармеец. - Выполняли ваш приказ, так сказать, основной план. А как упёрлись в дорогу за околицей, немцы повалили: мотоциклисты, пехота, несколько грузовиков, все дела. Дорогу перекрыли и стоят, такие, радуются. Мы в лопухах лежим, а они чуть не по головам ходят, мы давай отползать к северу - там овраг глубокий в восточном направлении, его дорога по мостику пересекает. Лежим под мостом, а по нему вся армада прёт. Лес рядом, а попасть в него невозможно, дождались пока утихнет и припустили по врагу: метров пятьдесят пробежали - впереди опять немцы, идут навстречу, зачищают опасный участок. Их десяток, нас двое - грешны, товарищ лейтенант, не рискнули вступать в бой. Хорошо овраг изогнутый: побежали обратно по бурьяну, через плетень, а потом эта клятая колонна - будь она не ладна…
- Хочешь сказать: на восток дороги нет? - задумчиво пробормотал Глеб.
- Так точно, товарищ лейтенант! - вступил Боровой. - Перекрыли дорогу - нужна она немцам. Можно с боем прорваться, потери понести, а их и так уже много.
- Что ты предлагаешь? - вскинул голову сержант. - Сидеть как крысы в подвале, прятаться от немцев? И сколько просидим? – неделю, месяц? Или предлагаешь лапки вверх и в пояс кланяться?
- Заметь, сержант, я такого не предлагал, - надулся Боровой. - Это ты сам всё вы думал. Я не знаю, что делать. Мне оно и не надо, у нас командир живой, вот пускай ломает голову.
- Только не ссорьтесь, дети, - поморщился Глеб. - Командир обязательно что-нибудь придумает, но не сразу. Рветесь бой мокрые, грязные и усталые?
- Да не особо, товарищ лейтенант, - признался Кошкин. - Выждать надо - это факт.
- А ещё мы голодные, замёрзшие… - расширил список Герасимов. – Мы не то, чтобы жалуемся, товарищ лейтенант, но не разболеться бы…
День тянулся черепахой. Немцы окружили деревню плотными кордонами. Разведчики сушили портянки, шёпотом переругивались, делили мешковину. Каждый час менялся часовой на входе, зорко наблюдал за округой, сообщая неутешительные известия. Немцы знали, что в деревне остался неприятель - это внушало беспокойство, значит будут прочесывать и лезть во все дыры. Продуктов и воды было мизер, не рассчитывали на длительную осаду. Вскрыли консервы, жевали грубый ржаной хлеб.
- Экономить воду, - предупредил Глеб. – Неизвестно, где тут колодец и сколько человек придется потерять, чтобы набрать воды…
Разведчики помрачнели, прекратили разговоры. Кошкин слепил фигурку фашиста из хлебного мякиша, оторвал ему голову и съел. Шубин в полутьме разглядывал своих людей - больше никто не пришёл, это было всё, что осталось от взвода: погибли семнадцать человек, выжили восемь, считая командира. Не сказать, что полноценное подразделение, но всё же боевая единица, способная доставить немцам серьёзные хлопоты. Боеприпасов осталось немного: несколько гранат; запас патронов для ведения пятнадцатиминутного боя. К гулу с снаружи уже привыкли. Кончился дождь. Немцы собрали понтонный мост и по нему на восток поползла боевая техника, пока ещё не тяжёлая.
Ближе к вечеру Глеб выполз из подвала, кивнув скучающему на посту Шуйскому, перебрался на угол и залёг в мусоре. Одежда плохо просохла, першило в горле, в воздухе висела плотная изморось.
Со стороны дороги нарастал гул: работал дизель за околицей, в районе сгоревшего клуба сновали фигуры - немцы обустраивались в уцелевших избах, включили патефон - разразился бравурный марш, но заскрипела патефонная игла и песня оборвалась на полуслове. Нарастал угрожающий гул, раздрожал барабанные перепонки: по деревенской дороге на восток шли танки - не самая лучшая новость. Значит наведённый мост выдерживал не только грузовики. Шубин угрюмо смотрел как дорогу месяц универсальные Т-4, доставившие Красной Армии столько хлопот: трещали заборы, летела грязь, покачивались головы танкистов в гермошлемах - на восток прошли восемь танков. Наступило временное затишье, рокотала отдалённая канонада - не хотелось думать о том, что происходит на востоке. Существует ли ещё Красная Армия? Насколько далеко продвинулись немцы? Обиднее всего - остаться отрезанными в глубоком немецком тылу.
Деревня окутывали сумерки, когда в подвал скатился Боровой, приложил палец к губам, прошептал: «Немцы идут…» - шла очередная облава.
Остатки дневного света просачивались в подвал, озаряли бледные лица: разведчики бесшумно переползли, прижались к стенам. К сельсовету подходили люди, лениво переговаривались, скрипела крошка, кто-то жаловался на больные колени: «Суставы ноют такую погоду, как у немощного старца».
Немцы обнаружили вход в подвал, но лезть в него не захотели – все бока обдерешь пока протиснешься, можно бросить гранату, но так не хотелось поднимать шум: прибегут офицеры, придётся объясняться, а собственный душевный покой тоже чего-то стоит.
- Пойдём, Дитрих. Нет там никого кроме крыс.
Потом солдаты мялись у окошка, пинали решётку. Самый настойчивый присел на корточки, пристроил к ней фонарь: в подвале было пусто - угол обзора он имел небольшой, половина пространства осталось «за кадром». Луч света прыгал по земляному полу, с которого наспех смели все приметы жизнедеятельности, блуждал по сырым стенам…
- Говорил же, Дитрих, нет там никого. Пойдём, а то ужин пропустим.
К ночи активная деятельность стихла. Блуждали огоньки по восточному лесу, каски часовых плыли над гребнем оград, через дорогу обустроилась целая банда: жгли костёр, весело переговаривались, благо погода позволяла. Доносились отдельные реплики: мол, Красную Армию нам уже не догнать, быстро бегает, но ничего - под Москвой встретимся и объясним: кто в этом полушарии хозяин.
- Из подвала не выходить! - предупредил Шубин. – Все поняли? Не выходить - это от слова совсем! Пост снимается - он больше не нужен. Суньте тазик под пролом - кто пойдёт услышим. Часовой будет здесь, среди нас. Уфимцев, составь очередность!
Слушаюсь, товарищ лейтенант!
- А по нужде? - не понял Шуйский. - Прямо здесь?
- Выкручиваетесь, - пожал плечами Шубин. - Пролом под лестницей, в него и ходите, да глубже забираетесь - нечего тут всякое амбре разводить.
- По нужде это только сегодня, - вздохнул Герасимов. - Но может быть завтра, а потом вода и жрачка кончится и проблема сама разрешится.
- Да уж, перспектива… - тоскливо протянул Кошкин.
- Не волнуйтесь, завтра утром мы отсюда уйдем! - уверенно заявил Уфимцев. - Так и быть: перекантуемся ночку и в путь! Верно товарищ лейтенант?
- Верно! - согласился Глеб. - Не время «робинзонаду» устраивать. Какое сегодня число?.. - он наморщил лоб, как-то вылетело из головы.
