Выйти из низины в противоположном направлении тоже оказалось проблематичным: на опушке с удобством расположилась мотопехотная часть; белели палатки; выстроились в цепь бронетранспортёры с крестами на бортах.
- Вот же угодили!.. - чертыхался Шубин, уводя людей обратно в болото.
Перспектива уже сегодня выйти к Вязьме превращалась в химеру. Стена деревьев служила защитным экраном - звуки канонады сюда не долетали. Немцы находились и справа и слева, пришлось пробиваться через болото и это вылилось в затяжную и очень неприятную песню. Предчувствия не обманули: день канул в пропасть, люди спотыкались падали в жижу. Уже темнело, когда местность пошла на подъём и под ногами стало сравнительно сухо. Шубин чувствовал себя до предела выжитым, но всё же камень с души свалился - уже полчаса никто не слышал неприятеля.
- Ужасно выглядите, товарищ лейтенант, - посочувствовал Герасимов.
- Спасибо, Серёга!..
Перекур был долгий: медленно восстанавливались силы, люди равнодушно смотрели как темнеет небо. Через пятнадцать минут они вошли в симпатичный сосняк, перебежали не укатанную просёлочную дорогу и упёрлись в ворота заброшенного пионерского лагеря. Ограду перекрасили к началу летнего сезона 1941 года, возможно пару смен лагерь даже успел принять, пока не разразились всем известные события и организованный детский отдых в стране вполне актуальным. «В борьбе за дело великого Ленина будь готов!», - призывала помпезная надпись на гостеприимно распахнутых воротах.
- Когда же мы были не готовы?.. - бормотал Генка Шуйский, присаживаясь за кустик.
Ближайшие минуты посвятили наблюдению за обстановкой: в лагере не было немцев - не стали бы сохранять могильную тишину.
«Вот здесь мы, по-видимому, и заночуем», - подумал Глеб, разворачивая на колени карту, бледная видимость пока позволяла не хвататься за фонарь. Пионерский лагерь «Красная сосна» на карте обозначен не был, но заболоченный лесной массив, оставшийся за спиной, всё же отыскался. До южно-восточных предместий Вязьмы оставалось километров шесть, осваивать их в темноте было бессмысленно. На Востоке, в полутора километрах сосняк обрывался, там был отмечен незавершённый укрепрайон, который начали строить ещё месяц назад. На возведение объекта участвовали жители Вязьмы, их привозили на грузовиках и автобусах. Строительство не завершили - обстановка на фронтах менялась постоянно. После взятия советскими войсками Ельни, возникла иллюзия ненужности этой оборонительной линии и власти переключились на другие объекты. В той местности было много дорог - до Вязьмы от укрепрайона рукой подать. Он колебался: немцы на ночь глядя не придут, но что будет утром? Впрочем, что даёт бог, тем кто рано встаёт?..
В лагерь от ворот вела мощённая гравием дорожка, за три военных месяца она заросла сорняками, словно коврик зелёный постелили. Дорожку осмотрели: её не топтали ни немцы, ни советские окруженцы, в этом районе активные боевые действия не велись. Постройки пионерлагеря прятались за раскидистыми деревьями: кухня; склады; лавочке у сцены, на которой проходили концерты и шумные мероприятия, море наглядной агитации - маленький Володя Ульянов над плацем снова призывы быть готовым в борьбе за дело трудового народа, добрый Ленинский прищур. Бараки для детей выстроились в ряд, их возводили на бетонных сваях, последние служили фундаментом, проходы и стенды агитации заросли бурьяном.
Шевельнулось что-то в груди: на всю жизнь запомнилось мощным гвоздём, вбитым в память, и ничем не вытравить пионерскую клятву: «Я юный пионер СССР, перед лицом товарищей, торжественно обещаю, что буду твёрдо стоять за дело рабочего класса, в его борьбе за освобождение трудящихся всего мира! Буду честно и неуклонно выполнять заветы Ильича, законы юных пионеров!». Пионерскую организацию основали в двадцать втором году, решением Всероссийской конференции РКСМ, а через два года, когда образовался СССР, она стала всесоюзной. Поначалу носила имя Спартака - был в глубокой древности такой раб, по национальности фракиец, ухитрился поставить на уши всю римскую империю, а после смерти вождя революции организация получила его имя. Маленький Шубин вступил в ряды через год после образования пионерии, до сих пор прекрасно помнил, как трясся от волнения, зазубривая пионерскую клятву, примерял красный галстук, дико гордился. Потом были драки со скаутами, которых то запрещали, то вновь разрешали, разбитые носы, ободранные коленки…
Бараков было около десятка - все они выглядели одинаково. Курганов поднялся на крыльцо, потянул дверь, которая оказалась незапертой, первым проник в помещение, потом высунулся, поманил пальцем. Народ потянулся внутрь строения, напоминающего, если уж честно, барак для заключённых. Внутри было темно, затхло, фонари освещали два ряда железных коек, застеленных матрасами. Курганов ударил прикладом по матрасу, взметнулась облако пыли, но это не имело значения. Сломалось что-то в людях, они со стоном падали на кровати, жёсткий пионерский матрас казался нежнейший пуховой периной.
- Уфимцев, выставить пост и доложить! - простонал Шубин.
Предательская слабость расползалась по конечностям, сон уже шёл в атаку.
- Товарищ лейтенант, в противоположном конце есть запасной выход, - звучал из другого мира голос сержанта. - Очевидно на всякий пожарный случай. На всех окнах сохранились стёкла, - да уж, чудеса… - Товарищ лейтенант, вы отдыхайте. Я распоряжусь насчёт несения гарнизонной и караульной службы, - в голосе сержанта звенела ирония. - Будут по часу дежурить. Кошкин, не отворачивайся, не делай вид, будто тебя тут нет. Я прекрасно тебя вижу. А ну подъём и марш на службу, барак обходить по периметру, следить за местностью! И не дай вам бог, товарищи военные, если завтра мы проспим как сегодня!
Глава девятая
Полностью отказала интуиция - уснула вместе с человеком, такое случалось в моменты наивысшей усталости, сон сморил мертвецкий, но на этот раз не проспали. Ночь прошла спокойно, часовые докладывали: на посту и вблизи поста никаких происшествий. Солнце ещё не взошло, но сквозь дырявую растительность, на востоке, просачивалось серебристая рябь, что-то толкнуло в темечко: валите к чёртовой матери, по зевать, позавтракать можно в лесу, а заодно поискать ручей, чтобы умыться. Люди потягивались, удивлялись: почему эта ночь прошла спокойно?
Поздно проснулась интуиция, но лучше поздно, чем никогда. Шубин первым вышел из барака, мягко спрыгнул в сорняки под кустом, посмотрел по сторонам и двинулся к центральной аллее, её закрывала акация - даже в первой декаде октября уцелела часть листвы. Акация расступилась, проход из барака вливался в аллею, он чуть не вышел и вдруг встал столбом, сухо стало в горле - что-то услышал, почувствовал? - здравствуйте, девочки, давно не встречались! Тень перекрыла разрыв между кустами и Шубин на цыпочках ушёл вправо, спина онемела - что за чёрт? На дорожку, ведущую к бараку, свернул упитанный немецкий солдат в короткой шинели, вооружённый карабином, он вытянул короткую шею, сначала посмотрел вправо - это хорошо что вправо, Шубин не дал ему времени повернуть голову, схватил за ворот, потащил на себя с разворотом, а когда тот выбросил ногу, чтобы устоять, мощно ударил кулаком в живот: шинель не спасла, боль взорвала организм, солдат задохнулся, побагровел, от того и не смог закричать, блуждали выпученные глаза. Глеб ударил ещё, не заморачиваясь содранной кожей на костяшках, третий удар отправился в скулу и солдат потерял сознание. Удержать такую махину было нереально - он падал как колосс на глиняных ногах, но всё же падение в траву вышло мягким - в последний момент удалось его придержат. Онемение не проходило, Глеб распрямил спину, зубы вы вбивали маршевую дробь, липкий страх сдавил горло, только полный кретин не почувствует его в такую интересную минуту. Под крыльцом застыл с открытым ртом Генка Шуйский, ошеломлённо наблюдал за экзекуцией, онемел Боровой, из открытой дверью высунулся Вася Шперлинг, народ ещё не вышел из барака и хорошо, что не обогнал. Глеб приложил палец к губам, Генка понятливо кивнул и все застыли. Невдалеке поскрипывал гравий, Глеб присел на корточки, высунулся из-за куста и снова липкая гадость потекла по хребту. Пехотинцы двигались молча, старались не шуметь, их было много, несколько человек, держа карабины на изготовку, шли по дорожке, другие двигались с краю, они вошли в лагерь с западной стороны и уже были здесь, совсем рядом. Жар ударил в голову: где они прокололись? Это не просто так облава - немцы обнаружили следы группы людей, по ним и шли. Шубин попятился стал отчаянно сигнализировать: «Все обратно!». Разведчики отступили пропали в бараке, побледневший Шуйский пятился задом, ступени, слава богу, не скрипели. Шубин влетел вслед за ним в освободившийся проём, дохлый номер, там же туловище всё случилось именно так.
