Уже подплывая к своему кораблю, они услышали сильный взрыв. Огромное пламя осветило море. Греки поняли, что спасены. Помогли смельчакам подняться на корабль и бросились их обнимать, выражая бурный восторг их смелым поступком. Когда немного успокоились, моряки дружно разрезали верёвки, державшие мачту, и сбросили её в море.
А тут на счастье поднялся ветерок. Он надул оставшийся парус, и корабль продолжил рейс. Но сразу бросилось в глаза, что он не «бежит», а тащится по волнам. Капитан пожал плечами, мол, ничего сделать больше нельзя.
А утром матрос пригласил их к капитану. Его каюта была чуть больше, чем та, в которой проживали спасители. Усадив их напротив себя, капитан посмотрел на каждого. Чувствовалось, что капитан волнуется. Овладев собой, сказал:
— От всей команды и от себя говорю вам спасибо за спасение наших жизней. Я в неоплатном долгу перед вами. Вы видите, что наша посудина плетётся как подбитая курица, и я принял решение зайти в ближайший порт и сделать ремонт. На это уйдёт немало времени. Мачта, падая, повредила борт. Если его не отремонтировать, не дай бог, подымится волна, и она сломает корабль пополам. Поэтому на ваш выбор: вы можете остаться и дожидаться окончания ремонта. А можете нанять другой корабль, и он вас быстро доставит до указанного вами места. Чтобы вы не испытывали денежных затруднений, я возвращаю ваш аванс и передаю вам, — с этими словами он выдвинул из-под стола ящичек и достал два мешочка с деньгами. Затем достал бумагу и положил перед ними — это было письмо к его другу, молдавскому воеводе Петру, с просьбой, чтобы он помог им добраться до Руси.
Василий посмотрел на Алберду.
— Домой хочу, не могу!
Эти слова прозвучали как-то по-мальчишески, и капитан улыбнулся.
— Да, нам надо ехать, — согласился и Алберда.
— Хорошо. Вы сделали свой выбор. До Судака дойдём за три дня. А там... как Бог велит.
Действительно, через трое суток они были в Судаке. На удивление беглецов, там маячило много мачт.
— Я думаю, — обратился капитан к парням, — вы тут долго не задержитесь.
Вечером, зайдя в трактир всей командой, чтобы отметить прибытие в порт, капитан неожиданно встретил здесь старого приятеля, тоже капитана.
— Никак Патрисий? — остановил капитана крепкий мужчина в расстёгнутой настежь дерюжной куртке с капюшоном.
— Ты, Феодосий?
— Я! Я!
Они обнялись, слегка похлопывая друг друга по спине.
Нет ничего краше, сердечнее и теплее, как встреча двух морских волков. Надо набраться терпения, глядя, как один другого приглашает за свой стол. Победил Патрисий.
Слово за слово — и Феодосий узнал, что им надо в Великие Волохи к воеводе Петру. И им желательно попасть в Очаков.
— А зачем в Очаков? — спросил Феодосий и сказал: — Можно до Днестровского лимана, тама есть Белгород. От него рукой подать до Волоха.
Патрисий о чём-то задумался.
— А ты прав, — согласился он, глядя на Феодосия. — Можно и так. Давненько там не бывал. Но кто их туда отвезёт? — спросил он, глядя на Феодосия.
— Я, — ответил тот. — Как раз туда и направляюся. Вот через пару деньков догружусь и в путь-дорогу. Пусть готовят триста...
— Да ты чё, Феодосий! Да откель у них така деньга?
— Ладно, — сдался Феодосий, — ты прав. Но малость надоть. Половину?
— Думаю, сто двадцать в аккурат, — предложил Патрисий.
Через два дня, как и говорил Феодосий, его корабль был загружен и с утренним ветерком они подняли паруса.
ГЛАВА 23
Потомок Тукай-Тимура, Тохтамыш, который был тринадцатым сыном Джуча, сильно спешил, узнав, что Тимур вернулся к берегам Каспия. У хана родилась великая надежда взять Самарканд. День и ночь Тохтамыш не давал отдыха войскам. Весть о том, что трусливо бежавший Тохтамыш вновь повернул войска и в бешеном темпе устремился на Самарканд, заставила Тимура взять самую подвижную часть войска и мчаться в свою столицу. Он опередил хана! Узнав об этом, многие советовали Тохтамышу оставить затею и вернуться назад, запросив мира. Правильность этого совета Тохтамыш понимал, но гордость не позволяла этого сделать. А тут подвернулся Едегей, сын Балтычка, главного эмира Кипчако-Ногайской Орды. В своё время он поднял руку на Золотую Орду. Но Тохтамыш разбил его, взял в плен и казнил. Его сын Едегей дал клятву Тохтамышу на верность, перейдя со своими войсками на его сторону. Он убедил Тохтамыша идти на Самарканд, приведя в качестве довода, соотношение сил. Оно было в пользу Тохтамыша.
В Самарканде, в свою очередь, Тимура убеждали отсидеться в городе, надо ждать подхода основных войск. На что тот ответил:
— Надо действовать быстро, не дать противнику опомниться.
Тохтамыш заранее праздновал свою победу, говоря, что даже такой великий полководец, как Тимур, имеет разум и до подхода своих сил не сможет на них напасть. А они до их подхода сумеют овладеть Самаркандом.
Глухой ночью отворились ворота Самарканда, выпуская чёрных воинов. Они бесшумно уничтожили стражу и дали сигнал своим. Вторично открылись самаркандские ворота, выпуская конницу, копыта коней были обвязаны войлоком. Бесшумно подойдя к безмятежно спящему воинству, воины Тимура обрушили на них сокрушительный удар. Тохтамыш только бегством спас свою жизнь.
Вернувшись к себе, хан тотчас вызвал к себе Али. Тот хотел ему сообщить о вторичном бегстве Василия, но хан даже не стал его слушать, сказав:
— Потом, всё потом. Сейчас послушай меня.
И всё ему рассказал. Али ответил:
— Великий и достойный...
На что хан вспылил:
— Али, хватит! Говори по делу.
— По делу, — спокойно сказал тот, — так по делу. Я думаю надо поступить так: посылай послов с хорошими подарками к хромому Тимуру. Пусть они просят мира и передадут ему, что ты даёшь клятву больше никогда не воевать с ним.
Хан внимательно его слушал. Что Али назвал Тимура хромым, ему понравилось. Хоть маленький укус, но... приятно. Так и поступили. И стали ждать ответа.
Надеясь, что Тимур внемлет его словам, хан немного успокоился и принялся за дело. Он вновь позвал к себе Али и спросил:
— Ты что-то хотел сказать о московском княжиче?
— Да, — Али опустил голову, — я хотел сказать, что Василий вновь бежал. Все наши посты предупреждены.
Хан неожиданно встрепенулся:
— Али, предупреди, чтобы его не смели обижать. Он мне нужен живым и здоровым.
— Понятно, — ответил, улыбаясь, Али.
Но напрасно татарские посты ожидали беглецов. Прошли все сроки, а беглец словно растворился: ни духа ни слуха.
Беглецы спокойно следовали на запад на корабле Феодосия. Этот капитан, напуганный рассказом друга, держался ближе к берегу, огибая Крым. Даже после того, как миновали самую южную точку полуострова и взяли направление на северо-запад, он придерживался видимости берега. Это, конечно, намного увеличивало срок плавания, но зато гарантировало почти полную безопасность. Наконец достигли устья лимана, но капитан не решался в него войти, боясь, что корабль будет там заперт и пущен на дно. Когда убедились в безопасности, велел на всех парусах идти к Белому граду.
