Смоляне давно вынашивали мысль вернуть себе город Мстиславль, некогда захваченный Литвой. Воспользовавшись тем, что Польша, Литва и тевтонцы грызлись меж собой, и смоляне выпали из поля зрения главного их врага — Литвы, Святослав Иванович потихоньку стал собирать войско. Узнав о том, что Ягайло и Витовт вновь в ссоре, он с сыновьями Глебом и Юрием, племянником Иваном Васильевичем выступил на Мстиславль, где правил в то время князь Коригайло Ольгердович.
Узнав о выступлении против него смолян, Витовт срочно послал нарочного к Скиргайлу, чтобы известить его об этом. Но Святослав Иванович, не будь дураком, заранее тайно послал несколько небольших отрядов для перехвата Мстиславских посланцев. Первый же из них попал в лапы смолян. Князь Святослав, узнав об этом, был рад случившемуся. Доставленный пленник под пытками рассказал, какими силами располагает Коригайло.
Святослав, поняв, что его силы в несколько раз превосходят силы Коригайла, войдя в Литву, не торопился взять город, а занялся грабежом и истреблением литовцев.
И всё же Коригайлу удалось послать человека, который добрался до Скиргайла. Тот немедленно известил князей: Димитрия Корибута Ольгердовича, Симеона Лугвения Ольгердовича и Витовта.
Награбив много добра и изрядно опустошив литовские земли, князь Святослав подошёл к Мстиславлю. Взять с ходу город ему не удалось. Литовский гарнизон стоял насмерть. А русские, проживавшие в этом городе, попытались изнутри помочь Святославу, но беспощадно были подавлены.
Шёл одиннадцатый день осады, но город стоял, хотя стали появляться первые признаки истощения сил сопротивляющихся. К тому же там кончались запасы и начался голод. И Коригайло, не надеясь больше на помощь, подумывал уже о сдаче, как показались знамёна Скиргайлова войска. За ним шествовал Корибут и Симеон. А тут ещё и Витовт, который решил поддержать своих.
Осаждённые приободрились, а осаждающие вынуждены были, забыв о штурме, выступить против появившегося внезапно воинства. Битва была длительной. Понимая, что отступать некуда, русские Стояли насмерть. Пример отваги и храбрости показал князь Святослав. Глядя на своего предводителя, так же дрались и его воины. И литовцы начали сдавать. Русские полки, подметив это, приободрились и ещё сильнее стали нажимать на противника.
Но, как часто бывает в жизни, какая-нибудь мелочь губит большие дела. Стрела, пущенная почти наугад убегающим литовцем, попала в глаз Святославу. И он, завещав воинам продолжать борьбу, скончался на их руках.
Во главе с Глебом русские в ярости кинулись на врага. Но Глеб ещё не успел набраться воинского опыта, который имел его отец. Враги скоро это поняли. К тому же вслед за Святославом, был убит и Иван. Глеб дрогнул и поднял руки. Вот эту-то победу и праздновал Луцк.
Жизнь устроена так, что если в одном месте празднуют победу, то в другом — плачут по погибшим мужьям и о поражении. Так случилось в Орде. Хитрый князь Едигей, наткнувшийся на войско Зелени-Салтана, как змея, уполз в своё стойбище. Вызвав к себе сына Мурата, дав ему пару тысяч воинов, отправил его в степь, чтобы он перехватил Тохтамыша.
Вдруг в степи пошёл такой снег, что в двух шагах ничего не стало видно. Однако слышимость оставалась хорошей. Хитрый и осторожный Тохтамыш, услышав ржание лошадей, не стал разбираться, чей это табун, а развернул коня и поскакал на юг. Он знал, что его враги в Орде могут схватить его, чтобы отобрать власть. Но ждать они его будут на севере. Его расчёты оказались правильными. Мурат ехал на север.
Тайно прибыв в Сарай, Тохтамыш оповестил о своём появлении только тогда, когда собрал значительное войско. Оно состояло из отряда Зелени и тех мурз, которым удалось привести остатки своих отрядов. Только после этого он вызвал к себе Едигея.
Тот явился чуть ли не со всем войском, наказав Мурату быть готовым прийти к нему на помощь. Но нападать на хана он не решился. Его осведомители успели доложить о тех силах, которыми располагал хан.
Едигей вошёл в покои хана развязно, как бы говоря, что он знает, зачем вызван, и обвинения в свой адрес не примет. Подойдя к хану, приложив руку к сердцу, в низком поклоне проговорил:
— Позволь, о великий, приветствовать тебя и заверить, что Едигей, верная твоя собака, как служил верой и правдой, так и будет служить, о, достойнейший из достойных.
Хан ответил:
— Сладко ты говоришь, князь, да не сладко делаешь. Позволь задать тебе вопрос: почему ты, не принимая боя, бежал, как постыдный трус?
Едигей выпрямился. Глаза его засверкали гневом:
— Великий хан, ты обвиняешь преданного тебе в трусости. Хочу напомнить, что ты обещал большую поддержку монгольских племён, которые должны были слиться с моими воинами. Но где они? Я их собрал, как ты, великий, велел. Но... куда они делись? Я боюсь даже подумать, что кто-то из твоих приближённых известил об этом нашего врага, и он всех уничтожил при их возвращении. Великий! Тебе надо найти того, кто это сделал! Если ты, великий, позволишь, я хочу тебя спросить: почему не прибыл ко мне князь Тогай?
Сказав это, Едигей дерзко посмотрел в лицо хана. Тот заёрзал на троне. Видя, что Тохтамыш попал в его ловушку, Едигей продолжал:
— Не он ли всё сделал, чтобы обескровить меня? Положи я своих воинов, всё равно путь Тимуру был бы открыт. А кто бы стал спасать Сарай-Берке? Откуда я мог знать, что ты оставишь здесь часть войска. А будь они там... — он не стал договаривать.
Хан вжался в спинку трона. Напрасно Али-бек подавал хану сигналы. Он их не видел. Но чувствовал своих военачальников. Слова Едигея могли их убедить чуть ли не в предательстве... самого хана. Он скрипнул зубами. Сдаваться было нельзя.
— Али-бек, — он повернулся к советнику, — вместе с князем Едигеем надо во всём разобраться.
Сказав это, он задумался. Потом, подняв голову, обвёл присутствующих взглядом.
— Скажи мне, Али-бек, кто не выплатил нам деньги? Как Москва?
Почему-то её он назвал отдельно.
— По моим данным, она рассчиталась полностью. А вот Рязань, Нижний Новгород рассчитались не полностью.
— Али-бек, нам ещё нужны деньги.
Все поняли, что хан не оставил мысли всё же уничтожить Тамерлана. «Будет новая война! Что он делает?!» — такая мысль родилась почти у всех его мурз. Едигей не сдержал злой улыбки, а в голове пронеслось: «Надо вновь готовить посланца». Хан махнул рукой, и все направились к выходу.
Проходя мимо стоявшего Зелени-Салтана, Едигей на мгновение задержался и посмотрел на него таким взглядом, что тому стало не по себе. Царевич понял: князь — его враг. И посмотрел ему вслед. А тот, дойдя до двери, оглянулся и увидел, что золотое кресло, тускло сиявшее в свете догорающих свечей, было свободным. Едигей многозначительно гмыкнул.
ГЛАВА 33
За долгий путь друзьям впервые встретились повозки с дровосеками. Поверх одежды у них были дерюжные куртки и широкие штаны. На головах колпаки с широкими полями.
