— Я пришлю к те боярина Кошку и портного. Те надо сшить новую одежду. После девяти дней зачитаем завещание.
Когда княгиня ушла, Андрей спросил:
— Как Ольга?
Василий ответил:
— Возьми Матрёну и сходи к ней.
Василий недолго оставался один. Вскоре в дверь постучали, и вошли Фёдор Кошка и какой-то человек. Он был не молод. Редкий волос еле прикрывал его череп. Большие вылупленные глаза прикрывали веки, придавая усталый вид. Под глазами мешки, лицо одутловатое.
— Князь, — произнёс Кошка, — княгиня велела пошить те новую одежду. Я думаю, мы её сделаем, кака была у Калиты, Ивана и Димитрия. Ты не против?
— Нет, — ответил Василий.
— Те ясно? — обратился он к тому, кого привёл.
Тот кивнул, подошёл к князю, посмотрел на его фигуру.
— Готово, — только и сказал он.
Кошка пожал плечами:
— Ну, пошли.
— Фёдор, — вдогонку крикнул Василий, — пришли мне свойево Ивана.
— Ладно.
Василий пошёл следом, чтобы зайти к матери. У неё была кормилица, она принесла Константина. Младенец спал, сладко посапывая, а княгиня, держа его на руках, с любовью поглядывала на малыша. Увидев Василия, она сказала:
— Подойди ко мне.
Он послушно выполнил её требование.
— Подержи-ка братика.
Василий взял малютку. Вид у него был такой, словно он не знал, что с ним делать, боясь причинить ему какую-нибудь боль.
— Да ты прижми его, прижми, — нежным голосом сказала княгиня.
Он осторожно прижал брата к себе. Тот открыл глаза и вдруг заплакал. Василий тут же вернул его матери.
— Ишь, чего-то напужался, — сказала он, как бы оправдываясь.
Княгиня подала сына кормилице, и тот сразу успокоился.
— Я пойду? — спросила та.
Княгиня кивнула и повернулась к Василию.
— Ты чё-то хочешь сказать? — спросила она.
— Матушка, мой друг и спаситель Алберда будет жениться. Ты не против, если я подарю ему хоромы?
Княгиня, не задумываясь, ответила:
— Конечно нет, — потом спросила: — Кошка был?
-Да.
— Ты дал согласие, чтобы одеться, как деды и отцы одевались?
Тот кивнул.
— Вот и молодец!
Быстро пролетели дни. Вот и поминки на девятый день. А на следующий день княжич был облачённый в одежду, точно повторяющую старую, в которой князья получали право на княжение.
И снова Архангельский собор. Его трудно было узнать. Бессчётное количество свечей создавало свой мир, яркий и мягкий. Все присутствующие — бояре, воеводы, купцы, белый и чёрный люд — были одеты в свои лучшие одежды. От крыльца до дверей собора в две шеренги выстроились воины.
Между шеренгами воинов шёл Василий. Старые люди, узнав, что он одет по старинке, довольно улыбались. Значит, на Руси всё пойдёт по-старому.
Василий, подойдя к собору, перекрестится. Потом повернулся на обе стороны и положил земные поклоны. Затем вошёл внутрь и подошёл, кланяясь, к епископу, одетому в расшитые золотом одежды. Он осенил его крестом и повернулся к монаху. Тот кивнул ему головой и куда-то ушёл.
Княгиня обратилась к Боброку:
— Димитрий Михайлович, ты был правой рукой Димитрия. Послужи ему ещё раз, зачитай духовное завещание великого князя!
— Матушка княгиня! Для мня ето великая честь. Верой и правдой служил я Димитрию Иоанновичу и сейчас готов послужить. Но, поверь мне, старому воину, глаза мои... слезятся, буковки скачут. Да и не каждую разгляжу. Пущай молодой Иван зачтёть. Голос у его звонок и ясен. Все услышат.
— Хорошо, Димитрий Михайлович, быть по сему. Иван, — она повернулась к стоявшему позади Кошкину, — будешь читать.
— Слушаюсь, княгиня!
Монах принёс шкатулку. Епископ открыл её ключиком и подал завещание Ивану, показав ему, куда он должен встать.
«По Божьей воле и Божьей милостью я, — начал Иван, и его голос заполнил объёмный зал собора, — великий князь московский Димитрий Иванович, благословляю старшего своего сына Василия великим княжением Владимирским, моей отчиною...
В церкви послышались возгласы одобрения, а Димитрий Михайлович взял руку княгини и на всю церковь произнёс:
— Ето, матушка княгиня, вторая победа на Куликовом поле.
Иван выждал, когда голоса смолкнут и продолжил:
«... а матерь свою держать в любви и чести».
Иван Кошка закончил чтение, передал завещание епископу. Тот положил его в ларец и благословил Василия воздвизальным крестом на княжение.
— Это решение отца неверно! — раздался голос княжича Юрия. — Почему старший сын, который пробыл в Орде столько времени и забыл наши традиции, а не его брат? — спросил он, явно имея себя в виду.
— А потому, — раздался голос боярина Всеволжского, — что ещё хан Узбек писал в своей грамоте, что наследует не брат, а сын.
Голос боярина, уверенный вид, придавали его словам такую весомость, оспаривать которую никто не собирался. Но тут зазвонили все московские колокола. Народ, недавно так скорбевший по ушедшему князю Донскому, теперь кричал от радости:
— Да здравствует князь Василий!
Этот день был отдан гулянью. А уже на второй день Василий вызвал к себе Ивана Кошкина и дал ему задание проверить отчёт по налоговому сбору. Начались трудовые будни.
Незаметно подошёл день свадьбы Андрея. За два дня до этого он появился у князя Василия.
— А, жених! — воскликнул князь, отодвигая кипу бумаг.
Они расцеловались.
— Ну, готов?
— Готов. А ты поедешь ко мне? — спросил боярин.
— Там видно будет, — загадочно ответил Василий и добавил: — Пока поживи у мня. Но знай, долго прохлаждаться я те не дам. Дел по горло.
Им пришлось расстаться. Пришёл воевода Дмитрий Минин.
После венчания, выйдя из церкви, Андрей обратился к рядом идущему Василию:
— Князь, едем ко мне?
Василий остановился, глянул на смущённую Ольгу, и, повернувшись к Андрею, спросил:
— Ты куды нас приглашаешь: в своё село аль в московские хоромы?
Андрей от таких слов растерялся:
— Какие московские хоромы?
— Гости дорогие, — Василий повернулся к боярам, которых он обязал быть на свадьбе, — жених пригашает нас в московские хоромы, — и кивнул на несколько троек, ждавших своих седоков.
Они остановились около новеньких ворот.
Ворота отворились, и гости въехали на обширный двор с прекрасным домом и хозяйственными постройками. На крыльце их ждал Внук с разряженными девушками, которые встретили гостей хлебом-солью. Потом запели свадебную песню. Под пение гости вошли в дом. В просторной светлице их ждал богатый стол.
