– Будь ты хоть тысячу раз убежденный чайлдфри, а жажда убить собственного ребенка все равно неоправданна и недопустима, – поджала губы я. – Не ты давал ему жизнь, не тебе и отбирать.
«А вот тут чудовище может и оспорить, – сказала ехидна. – Помнишь картину “Иван Грозный убивает сына” или сакраментальное Бульбы: “Я тебя породил…”?»
– Да нет никакого ребенка, успокойся, женщина! – взревел Ниарон, отчего слуги, которые двигались по коридору, кинулись врассыпную. Один парень даже головой о стену затормозил и съехал по ней на пол, словно куль с картошкой.
Да-а-а… Какой чувствительный здесь народ обитает. Чуть что, так бежать или в спасительный обморок.
Я же, наоборот, из другого теста была сделана. Даром, что ли, дедом воспитана?
– Не кричи на меня, – стукнула я мага кулаком по груди. – Ой! Ты каменный, что ли?
– Больно? – сцапал мою руку Ниарон, разглядывая пальчики. – Сейчас станет полегче.
От его ладоней пошло слабое зеленое свечение, которое окутало мою кисть словно прохладная перчатка. Буквально через мгновение все неприятные ощущения исчезли.
– Не подлизывайся, – фыркнула я и забрала свою лапку обратно, а то вишь, размякаю почему-то, стоит мужчине прикоснуться. А ведь должна злиться. – Я не дам убить собственного ребенка, понял?
Стайка девушек, нарисовавшихся из арочного проема, ахнула и воззрилась на нас круглыми от шока глазами. Ниарон побагровел и, подталкивая меня в спину, увел подальше от случайных зевак.
– Светлая, упрямство родилось вперед тебя, ты знаешь?
– Вот, даже упрямство родилось, а ты тут такие условия гадкие выставил. По какому такому праву, а?
– По праву сильного? – предложил он.
– Совсем не вариант.
– О Луноликая, – взмолился Ниарон, закатывая глаза. – Ниспошли мне талант понимания женщин.
– Ни один мужчина еще не познал этот дзен, – усмехнулась я. – Не раскатывай губу, что ты будешь первым.
– Сначала ты всполошилась, испугавшись, что понесла. Потом разозлилась, что нет. И как прикажешь мне тебя понимать, если ты сама толком не знаешь, чего хочешь? – выгнул брови некромант.
– Сейчас ребенка я не планирую, но если уж так получится, что он появится, то буду оберегать хоть ценой собственной жизни, – выдала я, а Ниарон при этом потемнел лицом, набычился и стал по-настоящему жутким.
– Ты просто не понимаешь, на что обрекаешь себя, – покачал головой мужчина. – Тьма слишком разрушительна и губительна для окружающих.
– Но ты же как-то справляешься, – фыркнула я. – Не стоит сгущать краски, Ниарон.
– А вот мать моя нет, – сказал он и открыл для меня дверь.
За ней был еще один коридор, который закачивался винтовой лестницей вниз.
– Что значит «нет»? – нахмурилась я, не совсем улавливая суть того, что маг пытался мне сказать.
Ниарон не ответил. Спускались мы гуськом: сначала некромант, а уж я за ним, придерживаясь стеночки. Пауза затянулась.
Я уже и не надеялась на ответ, когда мужчина заговорил вновь.
– Моя мать умерла в родах.
– Мне очень жаль, – искренне ответила я, делая вывод, что уровень медицины в этом мире точно желает лучшего. Богиня у них продвинутая, а жители империи «задвинутые». Как так-то? У меня к этой Луноликой уже поднакопились интересные вопросы. – Случается, что женщины погибают в родах. Только это не повод, чтобы отказываться от мысли иметь детей.
– Погибают, но не сгорают. А моя мать сгорела изнутри.
– Зато она подарила тебе жизнь, спасла, – попыталась приободрить его я, хотя в данной ситуации никакие слова правильными просто не могли быть.
– Ты не понимаешь, чужачка, – покачал головой Ниарон. – Я не фигурально выразился, она буквально сгорела заживо, рожая меня. Эти шрамы – как метки смерти.
Спуск был долгим, и все это время я не могла переварить то, что узнала. А некромант посчитал, что разговор окончен. Теперь мне стала яснее его реакция, но с категоричностью Ниарона в этом вопросе я все равно не могла согласиться.
Ведь всегда же есть выход! И если маг о нем не знает, это не значит, что его нет.
– Заходи, – пригласил меня мужчина, открыв заклинанием железную дверь.
Я едва порог переступила, как сразу поняла – попала в святая святых. Здесь царила особая атмосфера и запах, кстати, особый.
Пахло озоном, словно перед сильной грозой, и какими-то травками-муравками. Полки шкафов были забиты баночками, пробирками, коробочками, кристаллами и прочей магической дребеденью. Возле камина в большом котле что-то варилось и булькало, испуская синий дым. А на диванчике расселись Орх и Сёма…
Они даже нашего появления не заметили, так увлеченно рубились… в карты!
– О! – выдохнула я, не зная, чему удивляться в первую очередь. Тому, что мой кот в обличии осьминога разбирается в азартных играх, или тому, что он нашел общий язык с наглым умертвием.
– Какой счет? – как ни в чем не бывало поинтересовался у компании Ниарон.
– Он жульничает! – тут же пожаловался Орх. – В каждом щупальце по козырю прячет!
– Не было такого, – лениво отозвался Сёма. – Не умеешь проигрывать – не берись играть.
– Да ты меня, гаденыш поросячий, без трусов почти что оставил, – блеснул огоньками костлявый.
– Можно подумать, ты их носишь, – фыркнул новоиспеченный шулер.
– И сколько ты проиграл на этот раз? – нахмурился Ниарон, отчего я сделала вывод, что его дядюшка частенько грешил этим делом.
– Да ерунду всякую, – как-то слишком быстро ответил скелет и нервно махнул дланью.
– Я жажду подробностей, – стоял на своем мужчина.
– По мелочи…
– Ну?
– Да вон тот сундук с золотом и артефактами теперь мой по праву, – закатил глаза Сёма, избавив Орха от признания.
– Ты проиграл мою коллекцию с редкими артефактами?! – взревел некромант, отчего стены лаборатории, казалось, дрогнули.
– Ну почему сразу проиграл… – Костлявый вскочил с дивана и попятился к камину. – Так… Отдал в долг?
– Карточный долг – самый серьезный долг, соскочить не дам, – тут же отозвался Семён. – Мое – значит, мое.
– Зачем тебе артефакты? – удивилась я.
– Мы в другой мир попали, Светка, надо же обживаться, – тут же нашелся с ответом он, заставив меня впасть в прострацию из-за хозяйственного подхода кота. – Чего застыла? Хоть бы нужные связи уже наладила, обеспечила нам надежный тыл.
– Э-э-э…
– Всем самому приходится заниматься, – нарочито тяжело вздохнул этот наглец. – Никакого прока от тебя, Светка. Эх, и кто у кого еще в фамильярах?
