– Трэш-придурок, – устало рассмеялась я, глядя в улыбчивое лицо своего давнего поклонника.
Вообще новость о дыре в стене меня смутила. Поздно горевать.
Похотливо, с движениями альфа-самца, Леший проехался двумя ладонями по моему лицу, по шее и описал окружность моей груди. Пальцами сильными уцепился за ворот платья. Сам топтался на месте, и джинсы с трусами упали на пол. И стоял Лёша передо мной совершенно голым. Как пособие по анатомии.
Рывок.
Я взвизгнула. Платье разорвалось от мощного движения, распоролось от ворота до подола.
К такому надо привыкнуть. И не забыть напомнить бешеному любовнику, сколько это платье стоило.
– Никогда такую дрянь не надевай больше, – недовольно шипел Леший, стягивая бретельки корректирующего белья с плеч, проезжаясь пальцами по крючкам на корсете, расстёгивал их.
Он стащил остатки утягивающего комбидресс, снял с меня лифчик и замер.
Грудь моя в ладонь не вмещается, даже в такую широкую, как у Лешего.
– Только не кусайся, – тихо попросила я, когда мужчина накренился, чтобы припасть ртом к соскам.
Я на всякий случай предупредила, хотя ощущалось, что Леший с особой нежностью к моим «девочкам» отнёсся. Но так засосал, что я побоялась, как бы грудь не налилась. Надо было разрешить прикусить, раз так хочет. Но сказать ничего не смогла, от удовольствия заныла, погладила его волосы.
Обычно одного раза мне вполне хватало. И сейчас я чувствовала себя уставшей, но что-то нашло. Я опять возбуждалась. От его запаха, от того, как нежно он меня ласкает.
Ласкает то нежно, трахает зато грубо.
Рывком развернул меня к стене лицом, и рукой на животе приподнял. Всё делал с такой лёгкостью, будто я пушинка, а не здоровая баба. Почувствуешь тут любовь и возбуждение, когда с тобой, как с зайкой маленькой. Крутят и вертят, словно нет во мне веса и возраста.
– Ох, – изогнулась я, покрутив попой, когда в моё замученное лоно опять вошли.
Жёсткие руки ухватили бёдра, и началась долбёжка.
Я куда-то сползала и меня за волосы опять закидывали на стену. Я беспомощно скользила мокрыми ладонями по старым обоям. А потом начала беспомощно кричать, ощущая, что во мне уже всё рвётся от такого напора и железного стержня.
На ногах с трудом стояла, и меня просто пришпилили к стене. Щекой прилипла к обоям, другую щёку лизали. За мочку уха укусили. И потянули вверх.
Я так не выгибаюсь уже двенадцать лет. Поясницу засаднило. Я попыталась сопротивляться настоящему насилию, но любая попытка вырваться, грубо пресекалась.
– Лё-лё-ша – кричала я. – Стой!!!
Он остановился по первому требованию, но не вышел. Рычал и кусал плечо. Пальцами крутил сосок на груди.
Досыта! Не то слово. Я бы уже заканчивала, но судя по пульсации внутри моего лона – мы только начали.
Стимулятор будет действовать часа четыре.
Хотела секса? Получи!
Устало подняла голову. За окном была ночь. Я лежала на своём диване, затраханная почти до бессознательного состояния.
Голова тяжело упала обратно на подушку.
Маленькая Сонька Лядина и не догадывалась о таком сюжете своей будущей жизни, когда спала на этом диване.
Открутить бы время назад, да поздно.
Рядом грузно свалился холодный мужчина. Только что из душа, я до туда не дошла. Ледяные руки подтянули меня и уложили рядом. Двигаться я почти не могла, поэтому заботливо мою голову положили на твёрдый торс. Через минуту, я закинула на Лёшку одну ногу. Мужские пальцы обхватили бедро.
Лежали, молчали.
Тянуло в сон, под монотонный стук его сердца и глубокого дыхания.
Что ж я раньше на вечера встреч выпускников не ездила?
Усмехнулась, а Лёшка это почувствовал. Погладил меня по волосам. И попу не зажимал до боли, а нежно проезжались рукой, утюжили мои сочные булки, и чувствовалось, что четыре часа после Виагры не предел для Лёшки.
И это было необычно для меня. Ласки после секса. Оказывается, такое бывает. Может, ещё и цветы в любое время возможны?
Раньше казалось, что такое внимание и ухаживания бывают только в кино. Завидовала тем, у кого настоящая взаимная нежность.
В момент, когда я уставшая лежу на своём обалденном любовнике, я забываю, что он опасен.
– О чём ты мечтаешь, Сонюшка? – тихо спросил Лёша, и в груди его под моим ухом раздался рокот.
– Чтобы мама была жива, – тут же ответила я, прикрывая глаза от удовольствия.
– Это не мечта, – шёпотом отозвался он. – Это фантазия. А я про то, что возможно получить в реальности.
Я молчала, неспособная говорить.
– Зайка, – он дотянулся до моей головы и поцеловал в макушку. – Расскажи мне. Давай. Мне нужно знать.
Если б я в тот момент знала, что ему нельзя рассказывать о своих мечтах, я бы сделала вид, что сплю. Но он так нежно спрашивал.
Что такого?
Мечты же.
– Хочу похудеть, – усмехнулась я, но он отреагировал вполне серьёзно. Ни смешка. – Шестьдесят пять килограмм.
– Нет, слишком мало, – рассуждал Лёша. – Семьдесят пять или семьдесят, потом красота твоя особенная уходить начнёт. Что ещё?
– Хочу научиться водить машину, – я входила во вкус. – И чтобы у меня был белый Мерседес.
Я приподнялась, заглянула в его лицо.
Волосы мокрые были откинуты назад и Лёша от этого сильно изменился. Но стал мне больше нравиться.
– Что ещё. Более сложное, – требовал Лёшка.
– Хочу быть любимой, – откровенно призналась я. – И любить. Хочу замуж и ребёнка.
– Одного? – нахмурился он.
– Пока одного, – я хитро прищурилась. – Это ты мою ипотеку закрыл?
– Да, – он провёл пальцем по моим губам. На костяшках была содрана кожа после драки. – У меня ни семьи, ни родных. Куда мне ещё деньги тратить, если не на тебя.
Мечта… Мечта. Хватай, Сонька! Но почему холодок бежит по телу?
– Лёш, мы почти незнакомы, – очень тихо сказала я, приоткрыла рот, потому что его палец слишком откровенно водил по моим губам. Он вставил палец в мой рот, и я засосала его.
– Мы знакомы с шести лет, – сказал Лёша. – Почти в то же время я в тебя влюбился.
– Почему молчал? – разозлилась я, пытаясь выплюнуть его палец.
– Ещё мечты есть? – спросил он, и в голосе произошла ломка. С баса на… что там ниже? Тенор? С истеричными, визгливыми нотками.
Я хотела отпрянуть, но его рука ухватилась за мои волосы, наматывала их на кулак.
И в лице произошли изменения. Он вдруг ухмыльнулся дико. Глаза сверкнули и появились морщины.
