– Куда? – рыкнул Леший. – Соня, куда ты пойдёшь?
– Для начала, выпью успокоительное, – вздохнула я.
Посмотрела на заднее сидение. Там лежал торт килограмм на пять. Обалденно пахла Краковская колбаска. И в коробке спрятались эклеры.
– Можно мне покушать?
– Конечно, – кивнул Васин. – Как домой приедем, сразу покормлю тебя.
– Домой, это куда? – насторожилась я.
Дорога сменилась. Пропали фонари, стало подкидывать на колдобинах. А ещё она петляла.
– Ко мне в деревню, я же говорил. Сейчас, Сонюшка, мы встретимся с моими парнями. Они поймут, если ты будешь кричать и сопротивляться. Освобождать тебя никто не станет. Но там будет одна женщина. Я тебя очень прошу, не паникую и не кричи о помощи.
– А то что? – нагло уставилась на него.
– Ничего, она походу, бухая, – пожал плечами Лёша и вырулил на очередную дорогу.
Впереди мелькнули фары. Прямо посреди проезжей части стояло два внедорожника. Тусовалось пять мужиков и между ними смялась, закидывая голову, женщина моего возраста. И приблизительно такой же комплекции. Одета прилично. В брючный костюм молочного цвета. Плохо стояла на каблуках, потому что действительно была пьяна. Волосы крашеные, светлые прядями выбились из причёски. Она размахивала папкой для документов и чуть не падала. Но крепкие мужики её поддерживали.
Мы остановились рядом. Женщину подтащили к капоту Лёшиного внедорожника. И она стала вытаскивать какие-то документы, продолжая хихикать и шататься.
Лёша взял мою сумку, стал освобождать руки.
– Без глупостей, Соня. Всё будет хорошо. Поживём в деревне, а потом вернёмся в город. Не сдохнет твой Свин.
– Он не мой, – зло огрызнулась я.
– А что тогда хватаешься за прошлое?
Он вышел из машины. Закинул мою сумочку себе на плечо. Одной рукой здоровался с мужиками, другой ковырялся в моей сумке. Извлёк паспорт и кинул на капот, где женщина что-то писала.
Я, потирая запястья, что натёрлись об узкий хлястик, вышла из машины. Внимательно вглядывалась в то, что происходит.
Женщина оформляла документы. Переписывала данные из двух паспортов. Моего и Васина. Два мужика следили за ней. Похотливо улыбались и помогали делать записи.
Меня словно не замечали.
В багажник Лёшиной машины грузили пять сеток с капустой и две сетки со свежей морковкой. Сам Лёшка мой торт, пирожные и колбаску отдал чужим людям.
– Подпишите, – пьяно протянула женщина и захихикала, когда её ущипнул один из мужиков. Она развязно откинулась ему на грудь и потёрлась бёдрами.
Васин подошёл ближе и, взяв ручку, что лежала рядом с документами, поставил свою подпись. Он поднял на меня тёмные омуты своих глаз.
– Сонюшка, распишись, – нежно попросил он.
Я подошла ближе и, вытянув шею, посмотрела на документы.
Свидетельство о браке.
Женщина уже щёлкнула печатью, поставив в мой паспорт отметку о том, что я опять замужем.
– Нет, – строго сказала я, с трудом сглотнула.
Я пробежалась взглядом по лицам собравшихся. Они усмехались, кто-то жевал. Морды неприступные, безжалостные.
Женщина уже хохотала в объятиях молодого парня, который исподлобья глянул на меня.
– Соня, поставь подпись, – приказал Лёший.
– Нет! – крикнула я, пытаясь докричаться до пьяных ушей женщины, но та уже в порыве страсти сосалась с парнем лет на десять младше.
У Лёши был очень жестокий вид. Он стоял, сложив руки на груди, и внимательно глядел на меня. А все остальные… Они были его свитой. Стаей, сворой. Это «его парни». Они знают, кто их начальник. Уже привыкли к его выкрутасам и заносам. Я очередная выходка Лешего.
– За*бала! – окрысился Леший, достал пистолет из-за пояса и в пару шагов достиг меня. Он приставил ледяное дуло тяжёлого пистолета к моему виску и дёрнул за локоть к капоту машины.
– Стреляй! – крикнула я.
– Тебе больно будет, – угрожающе навис надо мной.
– Ты же хочешь больно сделать, – я покрылась холодным потом. Губы задрожали, а из глаз хлынули слёзы, я посмотрела на него.
Лицо его стало меняться. Он с болью в глазах лицезрел мои слёзы. Брови разъехались, на лице такое горе отобразилось, что я совсем ослабла.
– Нужно было на тебе жениться, прежде чем девственности лишать, – тихо сказал он, но пистолет не убрал. – Если б я знал, на что тебя обрёк, если б я знал, что ты страдаешь. Мне не искупить эту вину. Я же подумал, что ты любишь его. Боялся помешать счастью.
То же самое говорила моя мама.
Я разрыдалась.
– Ничего не исправить, – продолжал Лёша. – Сонюшка, но мы можем изменить будущее.
– Ты больной, – простонала я.
Что будет, если я выйду за него замуж? Чем будет отличаться второй брак от первого? Меня не интересует финансовая сторона вопроса. Я не претендую на фитнесс-клуб. Как Свину оставила его квартиру, машину и все его пожитки. Лишь бы свалить.
Мне другое нужно! Я хочу простого женского счастья! Засыпать любимой и просыпаться любимой. Чтобы рядом был мужчина, чтобы нервы не трепал, чтобы уважал и не требовал сверх моих сил.
– Плевать, – рыдала я и поставила подпись. – Делайте со мной что хотите. Мне только сдохнуть осталось.
Кинула ручку на капот и пошла в машину.
– Ты не пожалеешь, – донеслось до меня.
***
Утром, как с похмелья. Хотя я не уверена, что это утро. Скорее за полдень.
Как, куда вёз психопат, я не помню. Вырубалась от усталости, и Лёшке приходилось меня на руках нести.
На руках!
Вот так я себя почувствовала девочкой, нужной и любимой.
Но это ничего не значит, от Лешего надо бежать. Мне будет спокойнее, если специалисты мне расскажут, что с ним. И там я уже решу, возможно ли с ним как-то существовать.
Это был старый дом с низкими потолками. Комната, как гостиная у мамы на квартире, не то, что бы есть, где разгуляться, но маленькой не назовёшь. Кровать полуторка железная. Постельное бельё красивое: белый хлопок с мелким рисунком красных роз. И диван, укрытый серым пледом. Бедненько, простенько.
В четыре мелких окошка лился солнечный свет и падал на широкие половицы, выкрашенные коричневой краской. Пол холодный, ноги от него стыли.
И вообще в доме было прохладно и сыро. Никто не жил.
Я расправляла волосы пальцами. В одном халате, как привезли, вышла через широкий проход с двустворчатыми дверьми на кухню.
Еды никакой нет.
Русская печка с лежанкой на половину кухни. Стол, укрытый потёртой клеёнкой у окна. Газовая плита и вешалка у низкой входной двери. А за печкой ещё комната, которую занимал один большой старинный буфет.
