А Лёшка хмурился, руководил. Так всё доступно рассказывал, что я уже водила смело через двадцать километров.
Мы не поехали сразу в деревню, вначале покрутились, по трассе проехали. Заглянули на бензозаправку, где я, пританцовывая, училась заправлять бак.
Аккуратно выезжала с заправки, всё делая правильно. Мой учитель меня хвалил. И я в крайнем правом ряду ехала неспешно, запоминая все дорожные знаки, которые встречались нам на пути.
И тут меня посетила мысль, что я не хочу от Лёшки сбегать. А ведь так норовила удрать в первые дни.
Меня даже не тянуло его убеждать, что надо вернуться в город или на крайней случай, в посёлок. В посёлок нам нельзя, однозначно. Там, после драки, скорей всего, Лёшку ищут.
– Сонюшка, давай сразу решим, что покупать будем, – наморщился Лёшка, когда я заехала в деревню и остановилась у первого продуктового магазина.
Здание было из белого кирпича с решётками на окнах. Люди деревенские ходили. Машины встречались. Но такая дорогая тачка, как у Лёши, привлекла внимание.
Был уже вечер и солнце за домами клонилось к закату, освещая мир кроваво-горячим светом.
– Чай, сахар, – я начала перечислять и осеклась.
Сколько я сижу на капуте и морковке? Неделю? Две недели?
Я не взвешивалась, но хотелось бы результат закрепить.
– Что ещё можно? – спросила я, с надеждой глядя на своего инструктора-волшебника, который жёстко взялся мои мечты выполнять.
Васин смотрел на меня с такой любовью и чувством нежности. И это «Сонюшка» меня до сих пор ласково обвивает, и я таю.
– Яйца можешь взять. Огурцов свежих. Если будет, тонкий лаваш на разок. Вообще можно всё, тут дело в количестве, – он взял мою руку в свои ладони. – Я хочу тебе признаться.
– Я слушаю, – уставилась на него пристально.
Он всё не решался мне рассказать подробно о своей болезни, а мне это было необходимо. Я останусь с ним, но, как с любым человеком в болезни, нужно иметь чёткую инструкцию по уходу и манере поведения.
Я уже многое для себя открыла в нём. Ему нравится тишина. В тишине он спокоен. Любой мат может вызвать Лешего, любое противодействие, угроза или противостояние приводит к такому же результату.
Лёшка тихий, неразговорчивый. Леший бешеный и дерзкий. А есть ещё один. Вот он смотрел сейчас на меня. Я бы назвала его Алексей Яковлевич, очень серьёзный, деловой мужчина, сосредоточенный и рассудительный. Он мне больше всех нравился.
Мы все такие!
Любой человек подстраивается под ситуацию и меняется. В компании сверстников – мы более раскрепощены. В кругу семьи – следим за своим поведением. Перед начальством – сдерживаемся, а некоторые ещё и превращаются в угодников и льстецов. Один человек за день может сменить десяток масок.
Об актёрах и говорить нечего, те вообще в роль вживаются.
И только у людей действительно с раненой психикой можно заметить явное раздвоение личности.
Но я так надеялась, что Лёшка не конечный псих.
– Ладно потом, – не решился Лёша, – а то яйцами закидаешь.
– Нет сейчас, – настырно ухватила его за руку, когда он собирался выйти из машины.
– Перед тем, как поехать на вечер встречи выпускников, я написал заявление на увольнение. Твоё, в твоей поликлинике. Они тебя на работу не ждут.
Не это я хотела услышать. Похоже, он меня с небес очень быстро опустил на землю.
– Зачем? – начинала закипать я.
– Ты у меня работать будешь, – заявил Алексей Яковлевич. – Это обусловлено тем, что с тобой мне гораздо легче жить. И тебе лучше со мной рядом быть, чтобы твоё прошлое по морде не получило со смертным исходом.
Он вышел из машины и сразу закурил. Всё в той же рубахе от Армани и джинсах. Волосы отрасли и бородка.
Мужчина мечты.
Грубо, нагло сжигал мосты и отрезал меня от того самого прошлого, которое так долго меня не выпускало.
Я расстроилась?
Да, конечно. Любая ампутация дело нелёгкое и болезненное.
Он постучал костяшкой указательного пальца по стеклу.
– Если надо, я сам всё куплю.
Я не посмотрела на него. Спокойно вышла из машины. Никакой злобы, только лёгкое уныние, что я потеряла свою тяжёлую работу. Она мне нравилась, но я на ней дико уставала.
Теперь ничего нет.
Только Лёша, Леший и Алексей Яковлевич.
Есть, где девушке разгуляться.
– Здоров, Вася! – крикнули какие-то мужики.
– Здоров, – буркнул Лёша.
– А это Лядина что ли с тобой?
Автобус собирал детей со всех ближайших деревень и привозил в нашу школу. Неудивительно, что меня знали. Моя задница ещё в школе была вполне выдающейся.
– Васина, – сказал Леший и, обвив мою талию рукой, прижал рывком к себе.
Я допускаю, что есть деревни приличные, где царит цивилизация и живут вполне адекватные люди. Но такие деревни в моей жизни не встречались.
Страшная образина за прилавком, намазанная тональным кремом в тридцать градусов по Цельсию, расплылась в ужасной гнилой улыбке.
– Привет Лёша, – прокуренным голосом сказала она. Нелепо подсела на одно бедро. Афродита, мать её! Соблазнительница. – Много куришь. Вчера ж сигареты покупал.
Я замерла.
Вчера?!
– Нам чай и десяток яиц, – спокойно сказал Лёша, достав свою карточку. – И лаваш тонкий дай.
– А это что за женщина с тобой? – продавщица вытаскивала на прилавок сигареты, которые курил Лёша. Хотя он не просил.
– Жена, – спокойно ответил Васин.
Надо было видеть эту морду. От улыбки до полной потери человечности. С таким отвращением посмотрела на меня, приподняв верхнюю губу.
– Когда женился та?! – швырнула на прилавок пачку чая.
Лёша замер. Я напряглась.
– Что-то не так? – спросил Леший у девки.
– Конечно, блядь, не так! – заорала она. – Ездишь тут на крутой тачке каждую ночь! Комплементы кидаешь! – Девка резко замолчала, уставилась на меня коварной физиономией и, поставив руки в бока, выдала, – я тебя зря что ли вчера отсасывала?
*************************************
– Паша, а где Антон? – спросила я, украдкой заглядывая в дверь клуба.
Хоть так, одним глазком глянуть, как люди отдыхают. Детская улыбка, как у Золушки, когда она на бал не попала.
– В машине у себя, – гаркнул долговязый пьяный Паша.
Я ещё с другом Антона Марту познакомила, с дуру. Паша через три дня знакомства её по лицу ударил.
– Ты мать всё круче и круче, – заржал Паша, разглядывая меня. – У меня палатка дома валяется без дела, можешь носить.
