– У меня пусто, но ты со временем всё заставишь, – Лёша немного стеснялся.
– А ваза найдётся? – я вошла в его хоромы и обомлела.
Это напоминало спортзал.
Большая комната, в которой был кухонный уголок со столом-стойкой. Диван серый, похожий на огромный мешок. В дальнем углу беговая дорожка и лестница спортивная с турником.
Окна от пола до потолка. За ними открывался вид на вечерний летний город.
Кровать находилась на втором уровне, туда вела узкая лестница. Под потолком, за железными перилами находился спальное место.
– Давай пока в мусорное вёдро поставим его… Погоди, у меня вроде кастрюля есть.
Он сильно суетился, а я оглядывалась. В прихожей было два шкафа. Один с большими зеркалами, похож на тот, что стоит в моей квартире, другой низкий, в нём была мужская одежда от спортивной до деловых костюмов. Внизу на полке стояла обувь. И когда я открыла двери, в шкафу, как в холодильнике загорелся свет.
– Дорого содержать такую квартиру? – спросила я, заворожённо рассматривая зал.
– Дороговато. Я даже думал забить на неё, – он нашёл высокую кастрюлю и налил в неё воды.
– Так может, в мою переедим, а эту продадим? Ну, если ты мечтаешь о туристической базе.
– Думаю, можно. Пока детей нет, в однокомнатной вполне поместимся.
– То, что у меня однокомнатная, Лерка рассказала? – нахмурилась я и прошагала по пустому залу, чтобы поставить букет в кастрюлю.
– Нет.
Нужно признать то, что Лёша старался мне говорить правду. Но то, что он многое скрывал, становилось ясно.
– Откуда ты знаешь? – допытывалась я, подходя к нему ближе и заглядывая в карие глаза.
– Узнавал, – он снял кепку, и на лице появилось полное раскаяние. – За три дня до выпускного пришёл к тебе в гости, а у дверей твоей квартиры стоит мужичок.
– Какой мужичок? – насторожилась я.
– Представитель твоего отца…
– Моего отца?! – я ошарашенно уставилась на него.
Повисла пауза.
Ко мне приходил человек от отца. Вначале дикая радость посетила меня: я нужна своим родственникам! А потом что-то насторожилось, съёжилось: "Нафиг я отцу через тридцать лет?"
– Лёша, – угрожающе шипела я. – Куда ты дел представителя моего отца? И кто мой отец?
Лёшка замялся, посмотрел в окна, за которыми темнело, и зажигались огни.
– Завтра, я расскажу тебе всё завтра, – пообещал он. – Сейчас очень важная встреча. В салон красоты не успеваем, только платье тебе купить.
– Я никуда не поеду, пока ты мне всё не расскажешь, – топнула ногой и вызвала Лешего.
Но Леший только с ухмылкой на меня посмотрел. Хитро щурил внимательные тёмные глаза. Ничего не ответил.
Он твёрдым шагом прошёл к шкафу и стал переодеваться. В чёрный рюкзак скинул спортивную одежду, накинул на жилистое тело чёрную рубаху.
– Леший, ты понимаешь, что говоришь со мной о самом нужном мне. У меня никого нет…
– Я у тебя есть, этого достаточно.
– У меня есть отец! Скажи хоть как его фамилия.
– Завтра, – рыкнул он.
Почему закралось подозрение, что завтра не наступит?
****
Пустой фитнесс-зал был огромным. Пустовали беговые дорожки, зеркала отражали пустые тренажёры всех мастей. Свет не везде был включён. Но всё равно, цифры на весах было отчётливо видно.
Это не было Лёшино заведение, но он сказал, что у него не хуже.
Семьдесят четыре килограмма, и это не утром, а вечером.
Я на каблуках перебежала в другую часть зала, включила электронные весы. Вся такая красивая, в обтягивающем белом платье, с распущенными волосами. Макияж на лице и алая помада на губах. И ё-моё! Семьдесят три килограмма девятьсот пятьдесят три грамма.
Я нигде не обвисла?
Соскочила с весов и стала рассматривать свои стройные похудевшие ноги в зеркало. Попа у меня, что надо, грудь в порядке. Талия тонкая, живота нет. И платье с кружевами, так всё подчёркивает эстетично. Лёшка за наряд денег отдал, как моя месячная зарплата.
Не вернуть мне прежней вид, не быть девчонкой семнадцатилетней, но то, что я видела в отражении, меня вполне удовлетворяло.
Красотища-то какая!!!
Я перекинула через плечо свою новую маленькую сумочку золотого оттенка под цвет туфлей. И ещё покрасовалась перед зеркалом.
– Сонюшка! – позвал меня Лёшка.
– Лёш, я не обвисла?! – разглядывала я свои руки.
Быстрое похудение, может привести к обвисанию кожи. Но видимо физические нагрузки и каждодневный секс до одури, сделали своё дело.
– Нет, зайка. Иди сюда!
Я с трудом оторвалась от зеркала и побежала на выход, сбавляя шаг.
Лёшка, приехавший якобы на вечеринку в клуб, сменил свой строгий костюм на спортивную одежду. Стоял в дверном проёме, наматывая на руки бинт.
Меня, как ледяной водой облили. В меня десятки шпаг всадили. Мне больно стало и обидно, что моё мнение для него ничего не значит.
– Я не приглашаю, – говорил, с ядовитой ухмылкой, опустив глаза. – Можешь здесь остаться, можешь посмотреть. Мне всё равно.
– Тебе всё равно, – кивнула я. – Что я против, что я тебе говорила. Тебе всё равно, плевать на меня и моё мнение.
– Ты и после встречи выпускников была против, и замуж не хотела, – спокойно ответил он, продолжая прятать бесстыжие глаза.
– Это опасно?
Накатывали слёзы, сердце сжималось от переживаний. Он прав, я была против. Но уломал же. Взял, приручил, а сейчас… Я никогда не была на боях без правил. Тем более подпольных, где неизвестно какая дичь творится. Но это даже звучит опасно, не говоря уже о том, чтобы мой родной муж учувствовал в этом.
– Лёшка, – я кинулась ему на шею, неистово стала зацеловывать. – Лёшка, откажись!!!
– Договор уже подписан при свидетелях. Мой клуб мне полностью принадлежит. Если вдовой останешься, всё твоё.
Он насильно меня целовал, языком своим залез в рот и всё там трогал. А я билась в его стальных руках, лупасила кулаками его плечи, ногами била.
Какая вдова?!!!
Я только во вкус вошла.
Леший оторвался от меня и рывком кинул к высокому накаченному Максу. Тот ловко схватил меня за локоть и замер, как терминатор.
Максим отличался в телосложение от Лёши. Такой брутальный самец под два метра ростом с руками, как брёвна. И джинсы с чёрной футболкой только подчёркивали его тяжеловесность.
– Запомни, Сонюшка, – строго говорил Леший. – Пегий лжец и нам не товарищ. Одна не оставайся, к себе никого не подпускай, – он завязал бинты и, разминая плечи, двинулся по полутёмному коридору вперёд от тренажёрного зала. – Макс, как зеницу ока.
