Я вышла на балкон и вдохнула полной грудью прохладный воздух.
Была ночь, и было очень хорошее освещение. Бесчисленные фонари теснились у дорог, в саду и на огромных пространствах бывшего дворянского гнезда.
С балкона вид на сад. Ветер поднялся и раскачивал лиственные деревья, достаточно высокие, чтобы скрыть горизонт, спрятать от взгляда лужайки и конюшню.
Да! У моего отца есть конюшня.
Лошади!
Тёплые потоки ветра обвили меня, и я вытащила шпильки из причёски, подставляя лицо дуновениям. Волосы упали ниже пояса и разметались, подхваченные ветром.
Мне хотелось стонать и кричать от восторга. И пусть я здесь ненадолго. Я даже допускаю, что отец мне ничего не оставит, или оставит что-то незначительное в наследство. Я ему благодарна только за то, что подарил этот упоительный вечер наполненный детской мечтой и сказкой.
И я свободная, как ветер, лёгкая, как бабочка и безмятежная, как дитя. Нет, я не плакала, но была на грани.
Как же мне было хорошо!
Приеду, обязательно навещу своего психа и расскажу, как хочу жить. Что в нашей деревни обязательно появится дом с садом и конюшней на горизонте. И пусть Лёшка женился на мне ради денег, я помогу ему построить его мечту, потому что она и моя тоже…
Лишь бы любил.
А он любит.
Я не могу ошибиться.
Будет гроза, только перед ней бывает такое волнительное ветреное состояние. Я раскинула руки в стороны, ловя ветер…
– Ваша комната, Софья Борисовна, – сказал женщина за спиной.
Я обернулась и улыбнулась. Горничная в тёмном платье, похожем на старинную школьную форму, с белыми кружевами в седых волосах, как у буфетчицы в опере. Она взяла мой чемодан и пошла от балкона дальше по второму этажу дворца.
– Поздний ужин через двадцать минут, – вещала она, открывая третью дверь от балкона.
****
Меня оставили одну в комнате, которая не клеилась с тем, что было в коридоре. Стиль Хай-Тек. Пол тёмно-серый, стены чёрные, белые занавески на большом окне и двуспальная кровать тоже застелена белым. И в этой монохромной гамме у подножья кровати по периметру, в выемках стен, на гардине сияли фиолетово-белые неоновые огни.
Просто праздник какой-то!
Я немного постояла, рассматривая подсветку, как что-то диковинное. Потом прошла к высоким зеркалам на створках шкафа-купе.
В сумочке лежала складная расчёска. В странном освещении комнаты я казалась себе совсем юной, стройной и полной жизненных планов. Фигура замечательная, как в мои восемнадцать лет, ну может быть в двадцать. Волосы в хорошем состоянии. Всё отлично, мужика рядом не хватает.
Мужа хочу. Лёшку хочу. Так сильно, что низ живота крутит и между ног стонет.
В большом шкафу было пусто, я поставила туда свой чемодан, он как-то сразу затерялся в пустынных глубинах. Не стала вещи распаковывать, меня не покидало чувство, что я скоро проснусь.
Позвонила Лёше. Но телефон был отключён. У них в клинике строгий режим дня. Спит наверно.
Завтра. Я поговорю с ним завтра.
В дверь тихо постучали.
– Да, войдите, – я быстро убрала расчёску в сумочку и посмотрела на вошедшую девушку в длинном чёрном платье. Она сразу нашла выключатель, и комнату осветило ярким холодным светом.
– Привет, – вскрикнула молодая незнакомка и с протянутыми руками посеменила на высоких каблуках ко мне. Повисла на моей шее и стала целовать. – Я Даша, твоя сестра. Мне двадцать лет и тоже ненавижу папу.
Я усмехнулась. Она напоминала мне Варвару своими чёрными восточными глазами и худобой. И при этом одноклассницу Лерку Ложкину, потому что была отчасти дурочкой. Две минуты, а она такого наговорила и про папино больное сердце и про войну сводных братьев, что я оторопело улыбалась, не зная, как это затыкается.
Даша была инфантильной, казалась избалованной. И очень манерной. Она изгибала пальцы, принимала разные позы, растягивала слова и мечтательно закатывала глаза, рассказывая, что папа будет делить между своими отпрысками деньги.
И мимика у неё была богатая. Нижняя губа то закатывалась, то раскатывалась, то подкусывалась. Она фыркала, усмехалась и по-невинному расплывалась в улыбке.
– Ты волосы убери,– она неожиданно стала мои космы профессионально заворачивать. Забрала шпильки из моих рук и через минуту у меня на голове было нечто необычное, похожее на объёмную «ракушку». – К братьям моим не подходи, они злые сегодня. С папой у них давно конфликт. Пойдём.
И она повела меня на семейный ужин.
****
Истрия первой любви моего папочки Бори была более чем смешной. Он влюбился в маленькую чернявую девушку. Думал подобрал Золушку на улице. Уже приготовился оторваться на маленькой. А она оказалась дочерью бандитского авторитета и руководителя местной ОПГ. И кто на ком оторвался было большим вопросом. Женился Боря сразу, как только перед папой-бандитом засветился. Сделал жёнушке любимой двух парней, погодок, а потом делал ноги от тестя, как можно дальше, подав на развод. Женился после уже на матери Артура, которой изменял с моей матерью. А потом ещё изменял с первой женой и струганул на старость лет Дашу. К тому времени папы-бандита уже не было в живых, и Боря хотел восстановить с первой любовью отношения, но она умерла после родов, а вторая жена от горя…
В общем: «я тоже ненавижу папу».
Носит же земля таких мужиков.
Сразу подумала, что хорошо ведь, что я Свину не родила. Бог уберёг.
Мы прошли по старинной части здания, спустились по мраморной лестнице, мимо статуи Артуркиной мамки. Надо было видеть, как отреагировала Даша. Только не пнула статую под округлую попу.
– Если папа скопытиться, эта уродина первой вылетит из моего дома, – по секрету сказала мне Даша.
Она почему-то была уверена, что дом будет принадлежать ей. Ведь она единственный человек, который родился, вырос и живёт в этом доме.
Мы вышли в прихожую или парадную, тут уже не знаю как назвать этот холл. Завернули направо от центрального входа. Раскрыли двустворчатые двери и оказались, как в другом доме.
Снаружи это было полукруглой пристройкой, которую хорошо рассмотреть не получилось. Зато внутри я побывала.
Не хотелось показаться деревенской простушкой, но закрыть рот я не смогла. Это невозможно, потому что зал поражал. Такое не в каком музеи я не видела.
Огромный зал. Две деревянные тёмные лестницы винтами уносились вверх. Каждая из ступеней подсвечивалась мелкими лампочками. И вели лестницы куда непонятно. Потому что над нами была пустота вплоть до третьего этажа, где отсутствовала крыша, а проникал свет звёзд и луны вчерез стеклянный купол.
Купол…
