И все-таки разброс в ритме оркестра и пианистки был очевидным. Джазовый ритм изначально слегка запаздывает, а классический четко следует обозначенному времени. Вот почему их так сложно совместить. Добавьте сюда сложносоставной упругий ритм Ониси, будто вложенный один в другой. Без единого шва соединить дыхание оркестра с этим особым грувом – вот уж задача так задача.
На репетициях они снова и снова отрабатывали связку с дыханием оркестра. Оркестр выглядел растерянным, Одзава – мрачным. И только Ониси работала как ни в чем не бывало. Во всяком случае, так казалось со стороны, хотя сама она потом призналась, что «жутко нервничала». Но это даже хорошо. Кто-то должен сохранять спокойствие – как корабельный якорь. Если всех будет болтать из стороны в сторону, вместе не собраться.
В тот момент меня восхитило высокое качество и великолепный слух оркестра Сайто Кинэн. Слушая Дзюнко Ониси, он медленно, но верно изучал ее оригинальный ритм, параллельно настраиваясь сам. Это было отчетливо слышно. Настройка не прекращалась даже между репетициями, поэтому во время прогона следующим вечером, 6 сентября, оркестр почти досконально понимал Ониси: какую музыку и как она хочет создать, – и подстраивал под нее дыхание. Никто не сказал: «Почему мы должны подстраиваться под джазового пианиста?» Здесь не было иерархии между классикой и джазом. Как сказал Дюк Эллингтон, музыка бывает только двух видов – хорошая и не очень.
Могу лишь догадываться, но мне показалось, что оркестр проникся уважением к выдающейся музыкальности и искренности Ониси. В противном случае такая тонкая настройка вряд ли была бы возможна. Конечно, это не значит, что все пошло гладко. Некоторые разрывы, вероятно вызванные разницей структур или традиций, никак не удавалось залатать. Такие вещи не меняются за день. И все же первоначальное взаимное замешательство постепенно сменялось эмпатией. Во всяком случае, я это вижу именно так. В очередной раз меня восхитила чуткость этого оркестра – он имеет полное право называться супероркестром, поскольку мыслит и действует как единый живой организм.
Думаю, будь на месте Сайто Кинэн другой оркестр, ничего бы не получилось, как не получилось бы, будь на месте Сэйдзи Одзавы другой дирижер. Великолепный тандем оркестра и дирижера позволил осуществить эту музыкальную авантюру на самом высоком уровне.
После концерта мне удалось пообщаться с музыкантами оркестра, и все они наперебой говорили:
– Это было по-настоящему интересно… Послужило хорошим толчком… Прекрасная идея. Хотелось бы и дальше делать нечто подобное… А она правда решила уйти? – Судя по всему, для оркестра это тоже был уникальный и прекрасный опыт.
На общем фоне только маэстро выглядел совершенно обессиленным. После генерального прогона (дневная генеральная репетиция в день концерта, полный аналог самого выступления) маэстро в изнеможении замер на кушетке. Я давно не видел его таким изможденным. Накопившаяся за лето усталость достигла критической точки, догнав его на последнем повороте (в тот вечер он стоял за пультом в последний раз). По-видимому, дирижировать «Рапсодию» оказалось сложнее, чем он предполагал. Специфика произведения вынуждала дирижера сильно раскачиваться всем телом. Кроме того, непривычное сочетание джазового трио и оркестра требовало предельной сосредоточенности от начала до конца. Вряд ли зрители могут представить, каких нервных и физических затрат стоило создание этой музыки энергичному и радостному на вид человеку за дирижерским пультом.
Глядя на его состояние, я по-настоящему понял, насколько безжалостной бывает работа дирижера. Сэйдзи Одзава вышел с открытым забралом, предельно сосредоточился и одержал победу. Я с самого начала знал, что так будет, – на то он и Сэйдзи Одзава. И все же при взгляде на него со стороны на сердце становилось тоскливо.
«Рапсодия» получилась великолепная. Я не был уверен, смогут ли поклонники классической музыки оценить творчество Дзюнко Ониси, и по-своему переживал. Дело в том, что в ее музыке, построенной на глубоком знании истории джаза, всегда много аллюзий на разные джазовые элементы – Эллингтон, страйд-пиано, Тэйтум, блюз, Монк, Хайнз, Гарнер, Пауэлл, Тайнер, – которые мелькают в ее соло, как стекла в калейдоскопе. Иногда всерьез, иногда с юмором. Так было и в «Рапсодии» – даже больше обычного. Смогут ли люди, не слишком знакомые с джазом, оценить ее замысел?
К счастью, мои опасения были напрасны. Бо`льшая часть полного зрительного зала – билеты распродали менее чем за час – почти целиком поняла и приняла музыку, сотканную Дзюнко Ониси. Я сполна насладился царившей там атмосферой. Это было наивысшее наслаждение. Оркестр понимал пианиста, а зал понимал их обоих. И этой эмпатией мы, безусловно, обязаны необыкновенной личности Сэйдзи Одзавы.
В тесном, набитом до отказа джаз-клубе в Ацуги он вскочил и в одиночку поспорил с собравшейся уйти Ониси, нашел аргументы, расчистил ей поле боя (звучит не очень), создал все условия и убедил исполнить «Рапсодию» в Мацумото. Затем, то и дело хватаясь за голову из-за разницы между ней и оркестром, расходуя драгоценные силы и нервы, создал невероятно качественную, чарующую и необычную музыку. При мысли об этом меня переполняют эмоции. Честно говоря, сидя в зрительном зале, я волновался так, словно сам стою на сцене, и вместе с тем был странно расслаблен.
Когда отзвучала последняя нота, в воздухе возник одобрительный гул (наверное, в нем был и мой голос), зрители повскакивали с мест и неистово зааплодировали. Почти все 1800 зрителей, насколько хватало глаз, аплодировали стоя. Аплодисменты не стихали. Не дежурные, а настоящие, горячие аплодисменты. В них была та самая эмпатия и благодарность за прекрасную музыку. Оркестранты тоже поднялись, чествуя рождение хорошей музыки. Это не было данью традициям – все происходило спонтанно и было наполнено искренней радостью.
Рядом Сэйра прочувствованно сказала:
– Путь из Ацуги получился довольно долгим.
– И правда, – ответил я.
После концерта маэстро Одзава спросил меня за кулисами, насколько сбалансированным получилось звучание оригинальной части и импровизации Ониси:
– Что скажете, Харуки, нормально получилось?
Мне оставалось только ответить:
– Нет, все было идеально. – Другого ответа я не нашел.
Конечно, Ониси сказала за кулисами:
– В одном месте пальцы меня не слушались. Обычно такого не бывает. Значит, все-таки волновалась. Эх!
– Нет, все было идеально, – ответил я, не найдя других слов, более подходящих к случаю. Потому что все было идеально. Во всяком случае, для меня… Что еще я мог сказать?
Нет, кое-что все-таки не было идеально. И я непременно должен об этом упомянуть. Благодаря «Мацумото Gig» Дзюнко Ониси потеряла свою подработку. Когда в июле этого года она попросила на работе отпустить ее на две недели и поменять график из-за выступления с Сайто Кинэн, ей сказали, что «в ее услугах больше не нуждаются».
– Вернусь в Токио и сразу начну искать работу. О-хо-хо, – горько усмехнулась она.
