- Она тебя предала? – Снова спрашивает, не выдерживая повисшей паузы. – Мне стоит беспокоиться по этому поводу?
- Помнишь, недавно ты увязалась за мной? Когда мы ругались посреди леса?
- Угу. – Девушка кивает, вспоминая, как злилась на него тогда.
- В тот вечер я собирался к ней.
Кирилл чувствует, как тело брюнетки напряглось. Что это? Ревность?
А она уже знает, что ДА… она безнадёжно ревнует этого наглеца.
- К ней? – Повторяет его слова, и чувствует горечь на кончике языка.
- Да. – Продолжает Соболев, проходясь ладонью по нежной коже девушки.
- Кирилл, я не хочу, чтобы…
- Она погибла, Ками. – Перебивает брюнетку и прижимается щекой к её макушке. – Это было давно…
- Что?
Что угодно. Она могла предположить всё, что угодно. Только не это. Камилла сжимает губы, чувствуя стыд.
- Этот шрам… про который ты спрашивала. – Вытягивает руку, демонстрируя белый длинный рубец от кисти до локтя. – Напоминание о ней.
Брюнетка затихает, позволяя Кириллу говорить. Кажется, она до него достучалась. Проводит пальцами по шраму на жилистой руке.
- Мы поругались. – Продолжает, не отрывая щеки от её волос. – Она села в автомобиль, и уехала. Не захотела разговаривать. А я, не желая оставаться без объяснений, поехал следом.
Кирилл ненадолго замолкает. Тянется к столику рядом с кроватью, и хватает с него пачку сигарет.
- Ты не против? – Достаёт зубами одну, и после, прячет ту за ухом.
- В постели? – Удивляется Камилла, считая, что это не лучшая идея.
- На балконе. – Улыбается парень, и поднимая вместе с собой девушку, встаёт. Ставит ту на ноги, а сам натягивает на бёдра бельё.
- Идём. – Подталкивает её, и они оба выходят из комнаты, направляясь по коридору в противоположную сторону. На полукруглый застеклённый балкон.
Там стоит небольшой диван и журнальный столик. На нём пепельница и зажигалка.
- Ты не куришь. – Ставит брюнетку перед фактом и, наконец, прикуривает.
Усаживает Камиллу себе на колени.
- Мы устроили глупые гонки. – Выпускает серый дым вверх. – Нина не справилась с управлением. Её автомобиль занесло… я сумел её вытащить. Но она перестала дышать по пути в больницу.
- А скорая? – Камилла чувствует ком в горле.
- Я выбросил свой телефон незадолго до ссоры…
- Ты считаешь себя виноватым?
Брюнетка проводит ладонью по короткой щетине на мужском подбородке. Кирилл задумчиво смотрел в окно, и одновременно оглаживал жёсткими пальцами её бедро.
- Да, Ками. – Соболев вновь тянет в себя никотиновую дымку и пускает в сторону несколько аккуратных колец. – Не нужно было ехать за ней.
- Кирилл? – Она тянет брюнета за шею, разворачивая к себе. – Это не твоя вина. Это просто издёвка судьбы. – Задвигая в уголок несвоевременные воспоминания о пожаре, в котором она потеряла родителей. Она тоже винила себя. – Эти испытания даются нам для того, чтобы мы стали сильнее. Чтобы мы были готовы. Чтобы мы научились ценить то, что действительно важно.
- Я люблю тебя, Камилл… – Срывается с его губ. Так внезапно. Неожиданно даже для него. Соболев испуганно смотрит на её вытянувшееся лицо, и громко сглатывает накопившуюся слюну.
Девушка затихает. Распахивает глаза. Взмахивает ресницами, пытаясь прийти в себя…
- Я люблю тебя. – Повторяет Кирилл шепотом. Смотрит на девушку, ожидая реакции. Правильной реакции. Той, от которой он почувствует крылья за спиной.
- Любишь? – Будто не расслышала.
Брюнет кивает.
Да… ты мои лёгкие… без тебя я дышать не могу…
И, возможно, если бы не его признание, она бы так и молчала, прикрываясь фразой “он для меня очень важен”...
- Я тоже тебя люблю. – Обдаёт теплом его лицо, и мягко прижимается к полным губам. Не сдерживает улыбку, когда слышит его тихое рычание… и сбрасывает с себя простынь, в желании быть невыносимо близко. Чтобы гореть. Чтобы плавиться от его касаний…
Совершенно незнакомое ей чувство эйфории. Словно всю голову почистили. Ни мыслей, ни заключений. Девушка очнулась в кромешной темноте. Её тошнило. Запах сырости разъедал носоглотку. Противно…
Так и не поняв, где она, Саша снова провалилась в тягучий сон.
Глава 40
Камилла
Три часа. Мы просидели за столом с моими бабушкой и дедушкой целых три часа! Я искусала себе все губы. Щёки с внутренней стороны были истерзаны. Если бы у меня была привычка грызть ногти, я уверена, что мой маникюр сегодня был бы безнадёжно испорчен.
Казалось, что Кирилл чувствовал себя с моими родными, как рыба в воде. Хотя, по пути ко мне домой, он нервничал не по-детски. Но, судя по всему, собрался и постарался расслабиться.
Бабушка выловила меня на выходе из ванной, и затолкала обратно. Никогда не видела её такой оживлённой. Глаза горели, как у девчонки.
- Ты бы видела, как он на тебя смотрит, девочка моя! – Трясла меня за плечи, словно это ей сейчас глазки строили. – Не вздумай брыкаться! – Меняется в лице, сводя светлые брови на переносице. – Упустишь его, я сама лично тебя высеку лозиной!
Конечно, не высечет, но наверняка всю душу из меня вытрясет… я знаю бабушку…
Как ему удалось обаять её за такое короткое время?
Проводив Кирилла, я разлеглась на своей кровати, и мечтательно уставилась в потолок.
Он так сильно изменил меня. За такой короткий срок.
Я не могла выйти из состояния постоянных переживаний. Я винила себя в потере ребёнка, я каждый божий день возвращалась мыслями к тому моменту, когда почувствовала первые недомогания. А потом слова врача, о том, что моего ребёнка не удалось спасти. Мне не дали на него взглянуть. Хотя, это был, хоть и не до конца сформировавшийся, но человечек. Крошечный, невинный…
Уже сейчас я понимаю, что это было правильным решением. Если бы я его увидела… даже не знаю, смогла бы я это пережить? Не представляю, какого это, смотреть на своё мёртвое дитя…
И я изо дня в день прокручивала в голове эти мысли. Они съедали меня, мучили. Превращали в озлобленного человека без цели. Без смысла. Просто злиться на весь мир. Вот, что было для меня смыслом.
