Жаркая волна прокатывается от макушки до пяток. Нет, это не дофамин. Это норадреналин. Гормон ярости.
И я совершаю вторую глупость. Кусаю его! Кусаю прямо за язык.
— Сука! — вторая пощечина отрезвляет.
Мужчина выпрямляется.
— Ты сделаешь это?
— Нет!
Это уже не глупость. Это вполне осознанное безумие… Я смотрю ему в глаза, прямо в глаза. В эти темные форточки в мир бессознательного. В разум, где «хочу!» окончательно и бесповоротно победило и совесть, и великодушие, и страх…
— Это окончательно?
— И бесповоротно.
— Дура, — он вздыхает, — а ведь могла прожить долгую и счастливую жизнь. Великим ученым стать. Войти в историю. А что сейчас напишут на твоем могильном камешке? Две даты: рождения и смерти. И тире между ними. Ничего не добилась. Ничего не смогла. Ушла слишком рано… — Губы кривятся в издевательской усмешке, и это последнее, что я вижу, потому что на мое лицо опускается подушка.
Темнота. Воздуха нет. Руки связаны.
Что можно сделать в такой ситуации?
Только одно… И я прищелкиваю пальцами. Два раза.
— Коньяк, Полина Аркадьевна?
— Да, спасибо, не помешает.
Меня все еще колотил отходняк. Я сидела в кресле, одетая и закутанная в норковую шубу хозяйки. Не думаю, что она обидится…
— Что с ним будет?
— Освидетельствование у психиатра, и, по результатам, либо принудительное лечение, либо тюрьма, — крупный, спокойный мужчина, чем-то напоминающий большого кота, взял из моих рук бокал и поставил на стол. Я взглянула на него благодарно, и он ободряюще улыбнулся.
Никиту уже увели.
— Материала вполне достаточно. Попытка убийства, заснятая на камеру…
— Товарищ капитан… А саундтрек?
— Оказался испорчен. Сбой аппаратуры.
— Я могу быть уверена?
— Полина Аркадьевна, — удивился он, — думаете, мне так сильно хочется на пять лет за проволоку по 283 статье?
— Хорошо, — кивнула я, попробовала встать и покачнулась, — вы поможете мне дойти до машины?
— Да я вас на руках донесу! Мы эту сволочь пять лет поймать не могли! Четырнадцать жертв.
— Рада, что оказалась полезна. И, пожалуй, я приму ваше любезное предложение. Что-то меня ноги совсем не держат.
— Еще бы! — он покосился на огромную, круглую кровать, нож, разрезанное белье и его передернуло, — У вас редкое самообладание. Я раз двадцать был готов плюнуть на договоренности и войти. Думаю, я поседел, пока ждал сигнала.
— На самом деле опасности почти не было, — раздумчиво сказала я, — он до самого конца, практически, держал себя в руках. Балансировал на грани, да… Но держался за разум. А значит, поддавался управлению.
Мужчину еще раз передернуло.
— Вы, психологи, страшные люди.
— Как это верно, капитан, — кивнула я и с облегчением расслабилась.
До дома мы доехали быстро. Даже слишком быстро, на мой взгляд. В машине все же были люди. Я подумала, что сейчас поднимусь домой, в свою темную квартиру, где останусь совсем одна — и мне стало по-настоящему плохо. До рассвета оставалось еще часа четыре, и их надо было как-то прожить. А я совсем не чувствовала себя способной на такой подвиг.
…Но в моем окне горел свет.
Божественный запах хорошего кофе я ощутила еще на лестнице. А когда вошла, просто окунулась в него. Он не просто был, он пропитал стены, висел в воздухе, «хоть топор вешай». Сколько же чашек кофе здесь выпили, пока меня не было?
— Все в порядке, Пол?
Он стоял посреди коридора, в тапочках моего отца, свободных шерстяных брюках на резинке. Старая фланелевая рубашка в клетку. Такой домашний вид. Словно он тут жил всегда.
— Как ты сюда попал? — выпалила я, вероятно, от неожиданности. Настолько не вязался домашний вид Профессора с моим коридором, что я непроизвольно перешла с ним на «ты».
А он совсем не удивился. Кажется, даже обрадовался.
— Ты же не забирала у меня ключи. Помнишь?
И тут я, действительно, вспомнила все. Абсолютно все.
Воспоминания обрушились на меня как цунами. Я, было, трепыхнулась, но волна оказалась настолько сильна, что меня поволокло, как щепку…
«…Полина, Пол… опомнись! Я настолько старше тебя, что это тема для анекдотов, а не для романа…
…Девочка моя, не сходи с ума… Уже сошла? Ну, тогда хоть меня не своди, ведь ты же видишь, что я держусь за разум из последних сил… Ты так красива…
…Пол, ты смотришь на меня так, что я теряюсь… Чем я так запал тебе в душу? Юной, ослепительной, успешной… Толстый лысеющий дядька ну очень средних лет…
… Хорошо, ты победила. Сдаюсь… И — да! Я тебя люблю…»
— Каскад! — сообразил он, — Черт! Как всегда вовремя. Быстро раздевайся, я сделаю ванну. Давай, помогу. Господи, ты хоть что-нибудь соображаешь? Ну-ка посмотри на меня, Пол! Вот сюда! Как меня зовут?
— Се. сергей, — выдохнула я сквозь сжатые зубы, — З. зачем?
— Зачем я здесь? Зачем в ванну? Тебе надо расслабить мышцы, у тебя судороги. Хочешь завтра не встать?
— З..зачем ты ушел? — выговорила я, с трудом складывая непослушные губы.
— Сначала ванна, потом укрепляющее, потом вечер воспоминаний, — скомандовал он.
— У..утро… Утро в. воспоминаний, — поправила я.
— Однофигственно, хоть «Рабочий полдень»!
Горячая вода подействовала как лошадиная доза успокоительного. Сумасшедший волчок внутри замедлил ход, а потом и вовсе остановился. Я сидела под струями падающей воды, бездумно меняла режимы и пыталась осознать, что последние годы жила с огромной дырой в биографии. И, что самое смешное, не осознавала этого. Словно так и надо.
Но теперь эта дыра закрылась.
Профессора я впервые увидела на вводной лекции. И меня на нем просто переклинило! Казалось, он забыл о психологии больше, чем я когда-нибудь смогу узнать, даже если буду учиться день и ночь, посещать все факультативы. Люди были для него открытой книгой, написанной на понятном языке, большими буквами. Ему не нужна была нить Ариадны: в лабиринтах чужого разума он ориентировался как на собственной кухне. Там, где мы все видели тупики — он видел распахнутые двери. Его мозг казался вселенной.
Я была очарована. Ходила за ним хвостом, ловила каждое слово… и не заметила, как влюбилась.
Надо отдать должное Сергею — он держался почти пять лет. Хотя, по его же собственным словам, заметил и отметил меня еще на первом курсе. И — все понял еще раньше, чем я.
Когда началась работа над дипломом, он сообразил, что тут — без шансов. Я, буквально, переселилась к нему, оккупировала его любимый диван, сидела в обнимку с ноутбуком в белой майке и шортах, задавала тысячу вопросов в минуту и отчаянно флиртовала. Потому что работа подходила к концу, а там мы неизбежно должны были расстаться…
