А поздним утром на дороге, ведущей из каменной долины, показался одинокий всадник. Он был без шлема, но в металлическом нагруднике и сидел на лошади, норовя сползти вбок.
Всадник добрался, а точнее, умная лошадь сама довезла его до шерстяного дома калафа и остановилась.
Всадник сполз на землю, на руки воинов, да так больше и не встал. Из его спины торчала тяжелая стрела, из тех, что пробивают доспех.
Всадник был еще жив и хотел что-то сказать, но сколько не пытался, изо рта вырывался один сип. А потом пошла темно-вишневая, густая кровь и воин потерял сознание. В себя он уже не пришел, и умер к исходу второй короткой клепсидры, не смотря на все усилия шаманки.
Росомаха проснулась от громких голосов, в которых, при всем желании, было не различить привычной почтительности.
- Если все так, как говорит воин из Шариера, тогда почему наш Карек убит в спину твоей стрелой, - услышала она. И, вместо того, чтобы вскочить, плотнее смежила веки и постаралась дышать ровнее.
- Кто такой Карек, я не знаю, - голос Оташи, аскера, оставленного для ее охраны, звучал ровно, и, наверное, только Лесс могла понять, что он не на шутку обеспокоен, - и у меня не было причин его ненавидеть.
- Ты лжешь, пришлый, - припечатал первый голос, - Ты знал Карека и ненавидел его! Ведь это он отозвался непочтительно о твоей кесаре. Той самой, которую Священный посадил за стол наравне с мужчинами...
- Постой, - Росомаха почти увидела, как Вала вскидывает руку. - Ты хочешь сказать, что убит сын калафа?
- Твоей стрелой!
- На ней написано мое имя? - насмешливо спросил Оташи. Видно, спор с дураком его все же разозлил, - а там, случайно, не написано, как я это сделал, если весь день пробыл на глазах воинов хассэри, а всю ночь проспал в доме и не выходил за границу вашего города. Или дозорные ваши спали? Тогда ничего удивительного, что ниомы постреляли вас в спину.
- Молчи, предатель, не оскверняй своей ложью камни заповедной долины, - прошипел первый голос и помимо злобы в нем прозвучала настоящая боль, - Мы приняли вас как друзей, ваш кесар переломил хлеб с нашим калафом - как Небо не поразило вас всех?
- Как оно не поразило тебя за твою феерическую тупость, - хмыкнул Оташи. Он уже успокоился и чем-то зашуршал.
- Куда ты собрался, предатель? Бежать решил?
- На двор мне нужно. С "подлыми предателями" тоже иногда случается, особенно с утра. Подождешь? А то можешь проводить... и подержать.
Голоса стихли. А Росомаха лежала неподвижно, и в голове ее крутились слова Верны, сказанные лекаркой еще в Шариере: "Кто-то ссорит царей Хаммгана, и, причем, хитро. У одного верблюдов угонят так, чтобы подозрение пало на соседей. У другого дочь украдут..."
Кто же такой хитромудрый добрался до них здесь, на краю света?
За Янга она почти не беспокоилась, белый ассасин если не выкрутится, то удрать-то всяко сумеет. За себя - тем более. На весь город хассэри ее магии, конечно, не хватит - она не Эшери Монтрез и огненный шторм десятого уровня ей вызвать не под силу... Но воздушный щит и плеть как-нибудь наколдует и удержит. И себя прикроет, и Сати.
Вот только воины... Аскеры, которые сопровождали их всю дорогу до предгорий. Им точно придется несладко, и шансов выжить у них чуть больше, чем ни одного.
Росомаха - Старатель удрала бы и назад не оглянулась. В конце концов, они мужчины и воины, и давали клятву беречь Священного и его Равноправную даже ценой своей жизни - вот и пришел срок ее сдержать.
А вот Алессин - кесаре этот поворот не нравился, и чем дальше, тем больше.
Да, воин дает клятву умереть за своего кесара. Но и правитель дает клятву сделать все, что может, для благополучия своего народа. Всего народа, каждого его человечка, в том числе и этих аскеров. Клятва - оружие обоюдоострое.
- Сати! - крикнула она, - помоги одеться.
Но никто не откликнулся... Оташи тоже пропал.
Рабыня обнаружилась за порогом шерстяного дома, бледная, с порванным одеянием и расцарапанными руками, кажется, она пыталась защитить ими лицо. Что ж, хорошая тактика. Лицо не пострадало. Чего не скажешь о самой Сати.
Она лежала головой к порогу. Шамайта, в районе затылка, была пропитана кровью.
Росомаха обвела взглядом компанию мальчишек, лет тринадцати - четырнадцати. Они стояли полукругом, вызывающе близко, а их предводитель, маленький, но дерзкий парнишка в синей алабее и с голыми ногами, прищурясь, смотрел на Росомаху и сжимал в руке камень, поднятый за мгновение до того, как Лесс вышла.
Обращаться к мелким волчатам с речью она не стала, просто свила воздушный жгут, спеленала мальчишку, волоком протащила его, орущего, по каменистой земле и закинула в свой шатер. А потом, развернув щит, склонилась над Сати.
Девушка уже потихоньку приходила в себя. Камень всего лишь содрал кусок кожи с головы - крови много, но особой опасности нет, разве что голова покружится. Сейчас бы девушке много пить... но с водой плохо. Ничего, фляга есть, а остальное - калаф этой шайки ей в зубах принесет! Вместе со своей короной.
...Не умеешь держать свой сброд в узде - недостоин править, вот и весь сказ!
Мальчишка зыркал на Росомаху из под челки злыми глазами. Лесс чувствительно пнула его в бок ногой, обутой в мягкую туфлю и придавила носком горло, неопасно, но чувствительно.
- Спрашиваю один раз, - сказала она не гневно, а спокойно и тихо, как человек полностью уверенный в том, что ему ответят, - кто натравил вас, недоумков, на мою служанку. Я освобождаю тебя от кляпа - ты называешь мне имя...
Мальчишка зашипел, как потомок кобры. Был бы у него капюшон, сейчас Лесс любовалась красивым узором на нем. Вот только капюшона не было, а на змеиное шипение у графини Валендорской с детства был один ответ: поймать и сцедить яд.
Она немножко, самую малость усилила нажим:
- Если не скажешь... или хотя бы попробуешь потянуть время, щенок беспородный - думаешь, я тебя убью? Нет, малыш, не надейся. Если бы ты попался моему супругу, может, он и удостоил бы тебя чести погибнуть от его руки. А я не так милосердна. Я тебя куплю у твоих родителей и женю на этой девушке.
Паренек хлопнул черными глазами, не понимая, в чем подвох. Нет, в том, что отец его охотно продаст, и даже много не запросит, он ничуть не сомневался - в семье и так было девятнадцать детей от разных жен и наложниц. Но такое странное наказание?..
- Не понимаешь? - холодно улыбнулась Росомаха, - конечно, где уж тебе. Думать - это не камнями швыряться. Ничего, я объясню. Сати не просто моя служанка. Она - рабыня. А по нашим законам тот, кто берет в жены или мужья рабов, сам становится рабом. Дошло, убогий? Итак - либо имя сейчас, либо ошейник на всю жизнь. И не переживай, твои шакалята тебя не выручат - мой щит им не пробить до зимы.
Лесс убрала ногу с горла мальчишки и щелкнула пальцами, освобождая его от воздушного кляпа.
