- Сами? - удивилась она, - тебя кто прислал?
- Госпожа Зара велела приглядеть за тобой, - хмуро отозвался тот самый слуга-евнух в "голых туфлях", который невзлюбил Шекер сразу. Должно быть, потому, что был тем - кем был, "отцом ветра" - и на такую красавицу мог только любоваться...
- Приглядел? - спросила она, - как видишь, все в порядке. Можешь бежать к Заре, как собачка к хозяйке. Да не забудь хвостом повилять... Хотя, о чем я! Он ведь у тебя не виляет. Если, вообще, имеется.
- А что это ты тут творила с водой, пустынная ведьма? - взъярился оскорбленный евнух.
- Пила, представляешь? Люди иногда это делают с водой, - Шекер демонстративно подняла кувшин, красиво изогнувшись в поясе, и сделала несколько глотков. Хрустальная капля сорвалась с губ, прочертила дорожку по подбородку и скрылась за вырезом алобеи.
Сами покраснел, потом побледнел. Видимо, слухи, которые про него ходили, были правдивы - евнух был из "неправильных", тех, кого лекарь лишил возможности взять женщину и стать отцом, но не лишил возможности желать...
- Ведьма, - буркнул он и скрылся.
Шекер бросила взгляд в окно. До заката оставалось еще добрых две, а то и две с четвертью длинные клепсидры. Времени, чтобы принять противоядие, более чем достаточно.
Она прищелкнула пальцами. В комнате немедленно возникла одна из девушек.
- Воды свежей мне принеси, в этой муха утопла, - распорядилась Шекер. - Да смотри, не пей по дороге, я над ней поворожила.
Девушка распахнула большущие карие глазищи:
- Госпожа, а что будет, если отпить?
- Козой станешь, - беззлобно отшутилась Шекер. - Впрочем, можешь не выливать, а своему врагу подсунуть. Есть у тебя враг?
Глаза девушки, ставшие узкими и какими-то нехорошо мечтательными, без слов сказали Шекер, что попала она прямо в точку, есть враг!
- И он... козлом станет?
- Станет, - хладнокровно кивнула девушка, даже не пытаясь угадать, кому сегодня фатально не повезет.
Небо выберет, оно и заберет. От воды стоило избавиться поскорей, а друзей в этом дворце у нее не завелось, так что не все ли равно...
В большом блюде горкой лежали налитые персики, пушистые, мягкие, сладкие. Как жизнь, когда ты устроил ее своей волей и по своему разумению.
Фрукты полагалось резать специальным ножом, и Шекер это умела. Вот только не любила. А любила она запустить зубы в солнечную мякоть так, чтобы терпкий сок брызнул прямо в рот. И сжевать весь фрукт, прямо с кожурой, а косточку обсосать до горечи. В Хаммгане не росли персики. Там встречались верблюжья колючка и "злое дерево", и то не везде. А в основном "росли" камни.
А еще - в Хаммгане никогда не бывало тишины. Постоянно то ветер перемещал песок, и он шуршал, словно тихо рассказывал о чем-то, то мерно печатали шаг верблюды, то кричали, ссорясь, падальщики.
Сидя на подоконнике и разглядывая опустевший к вечеру дворик, Шекер грызла персики, один за другим, и думала одновременно о трех вещах - как-то у нее это получалась.
И первая - отец ее, великий царь, конечно, грозен и богат, но вряд ли мудр. Раз доверил такое дело, как захват власти в Шариере той, что предала его при первой же возможности. Был бы мудр, или хотя бы умен - доверился бы верной дочери, а ее, Шекер, закопал бы в пустыне по самую шею.
Вторая мысль была о том, что давненько не напоминал о себе ночной гость. А она, между прочим, скучала - и уже совсем не в шутку. Было в беспечном, улыбчивом воре что-то, что мешало просто выбросить его из головы и из сердца.
А третья - если служанка припозднится с водой и не успеет до заката - Шекер умрет из-за собственной неосторожности. Но эта мысль была самой простой и короткой, ее девушка додумала первой и отложила в сторону, как любое вовремя и хорошо сделанное дело.
А вот две первые - не отпускали, сплетаясь причудливой косой...
Громкий и густой звук, плывущий над крышами, заставил царевну вздрогнуть - она так глубоко задумалась, что не сразу поняла, что гонг опять взбесился.
Он был подвешен на верхней площадке сторожевой башни, стоявшей, как бессменный часовой над всем Шариером - с нее было видно далеко, и саму башню можно было увидеть почти отовсюду. И сейчас Шекер могла отчетливо разглядеть, что никого, ни единого человечка на башне нет.
Никто не брал в руки здоровенное, тяжелое било с утолщением на конце и не колотил в блестящий диск из красной бронзы.
Гонг звучал сам по себе, отбивая удары - и половина Шариера снова сбилась со счету, потому что считать умела, дай Небо, до трех, край - до пяти.
И когда гонг отзвучал, а над городом снова повисла тишина, Шекер поймала себя на том, что довольно улыбается. Боги и духи покарают ее за злорадство... но как же приятно было сидеть на этом подоконнике, облизывать горьковатые косточки, выплевывать их в окно и думать о том, что планы стольких великих и грозных людей, не чета ей, прямо в этот момент рассыпаются песком и прахом... А ее собственный, не большой и совсем не великий план - смотри же ты, исполняется потихоньку!
Персики она доесть успела, и косточки облизала. А вот служанку с водой так и не дождалась. Видно, враг все же был и успел здорово досадить девочке, раз пренебрегла службой "царице", чтобы обратить его копытным.
А за ней снова явились, правда, не в полном составе. Агар в этот раз не снизошел, явился Сами, все еще плевавшийся ядом и десяток аскеров, правда, уже других. Их командир был почтительнее и даже поклонился "царице".
- Госпожа моя, вас ждут в тронном зале.
- В тронном? - Удивилась Шекер, заматываясь, с помощью второй девочки, в верхнее покрывало. - Это странно. Вы ничего не перепутали, уважаемый воин? Дела государственные решаются без женщин...
- Царица мудра, - еще раз поклонился воин, - в делах государственных, и впрямь, лучше разберутся мужи, убеленные сединами, чем юные красавицы. Но для того, чтобы скрепить договор магией, нужно присутствие Священного Кесара. Так что без вас никак не получится, госпожа моя.
Позабыв о наставлениях матери и хорошем воспитании, Шекер вскинула на него изумленные глаза.
- Так решил жрец Сахем, царица. Мы коронуем Священного Кесара прямо... эээ... в утробе матери и вы своей кровью скрепите магическую клятву.
- А что, так можно?
- Вообще-то нет, но жрец Сахем сказал, что должно получиться. Ведь до рождения ребенка мать составляет с ним одно целое.
- Не глупо, - признала Шекер, семеня в своих привычных одеяниях вслед за Сами, в окружении воинов. Ее вели какими-то черными лестницами, а кое-где, вообще - потайными ходами и девушка жалела лишь об одном - нет времени как следует рассмотреть и запомнить этот путь. - Но почему не подождать положенный срок?
- Нет времени ждать, - со странной откровенностью ответил ей командир десятка, - к стенам Шариера подходит армия, а в войсках нет единства. Кое-кто из молодых аскеров, те, кто еще не успел связать себя присягой, собрались и ушли.
