Вывести из родового понятия видовые невозможно. Если бы, к примеру, у нас было бы понятие фрукта, но мы ни одного конкретного фрукта не знали, мы бы вывели бы из этого понятия существующие виды фруктов. Точно так же, если у нас есть понятие этой силы души, но мы не знаем, какие у нас присутствуют душевные способности, мы их не выведем из этого понятия. И поэтому Вольф недостаточно строго выражается, когда он говорит о дедукции. Он скорее подводит под это понятие силы души все многообразие психических способностей. Но такое подведение тоже достаточно интересно. Оно демонстрирует, например, что все психические функции так или иначе фундированы, укоренены в процессах восприятия. Например, мы нечто вспоминаем всегда изнутри той актуальной ситуации, в которой мы находимся. Мы представляем себе нечто будущее, опять же в связи с ситуацией, в которой мы находимся, в связи с тем, что мы воспринимаем. Все психические процессы могут быть показаны как определенная работа внутри реальной ситуации, как преломления единой силы восприятия мира сообразно положению тела в нем.
Теперь, чтобы лучше почувствовать, как работает Вольф в эмпирической психологии, обратимся подробнее к этой области. Приступая к эмпирическому исследованию душевной жизни, он определяет душу. Он говорит, что под душой следует понимать такую вещь, которая сознает сама себя и другие вещи вне ее, подобно тому, как мы осознаем нас самих и вещи вне нас. Почему здесь возникает это «подобно тому»? Потому что Вольф ориентирован на Лейбницеву монадологию, в которой монады, или души, мыслятся присущими не только человеку. Они могут быть присущи и существам духовным, скажем, ангелам, они могут быть присущи и животным. И поэтому здесь проводится аналогия с человеком.
Сознание самого себя и отличных от себя вещей предполагает возможность 1) отличать себя от мира и от этих вещей и 2) возможность отличать вещи друг от друга. Способность различать вещи – это ключевое понятие вольфовской психологии. С ней связаны у Вольфа понятия ясности и отчетливости, определяющие важные черты разных способностей души.
Ясность представления, по Вольфу, имеет место тогда, когда мы можем отличить данное представление от другого. Мы ясно представляем или воспринимаем какую-то вещь, когда мы можем отличить ее от другой. Если вещи для нас сливаются, ясности нет. А отчетливость возникает тогда, когда мы это отличие между вещами или представлениями можем объяснить, что, в свою очередь, предполагает различение их частей или компонентов. Ведь для того, чтобы объяснить, чем отличается одно представление от других, мы должны выделить в нем и в тех представлениях, с которыми мы его сравниваем, определенные части, чтобы обнаружить, какими именно компонентами оно отличается.
Далее, Вольф выделяет три основные темы психологического исследования. Это 1) способность познавать; 2) способность желать и волить; 3) взаимодействие души и тела.
Рассмотрение познавательных способностей Вольф начинает с ощущения, которое он трактует как состояние души, возникающее по поводу внешнего воздействия на наши органы чувств. «Мысли, – пишет Вольф, – имеющие основание в изменениях органов нашего тела и побуждаемые телесными вещами вне нас, мы будем называть ощущениями, а способность ощущать – чувствами». (Чувствами, разумеется, в том смысле, в каком мы говорим об «органах чувств».)
Это определение, конечно, не свободно от определенной онтологической предпосылки, оно основано не просто на самонаблюдении, но предполагает определенное решение проблемы отношения души и тела.
Далее, Вольф указывает на свойство ощущений, которое известно с древних времен; уже стоики обращают на него внимание. Ощущения, говорит он, это такого рода мысли или идеи, которые не могут нами произвольно быть изменены. Этим ощущения отличаются от образов или представлений. Наши образы и представления могут нами свободно варьироваться. Ощущение же такому произволу не подлежит. Но при этом образы, говорит Вольф, менее ясны, чем ощущения. Они являются как бы более слабыми ощущениями. При этом Вольф говорит о том, что ни одного образа не может возникнуть в душе без предшествующего ощущения. То, что мы воображаем, мы так или иначе составляем из предшествующих ощущений.
Вольф пишет: «Представление отсутствующих вещей обычно называют образами, а способность души производить подобные представления именуют воображением». При этом, говорит Вольф, обычно ощущения подавляют образы и вытесняют их из сознания. Этот закон вытеснения одних представлений другими будет обсуждаться и в более поздней психологии. Вольф указывает на то, что когда наши восприятия сменяют друг друга, то новое воспринятое вытесняет из нашего сознания прежнее. И более того, если мы, например, сидим с закрытыми глазами и что-то себе представляем, а затем открываем глаза и начинаем наблюдать окружающие нас вещи, то ясность того, что мы воспринимаем, как бы вытесняет, подавляет ясность наших воображаемых вещей. Точно так же, как и при пробуждении ото сна воспринимаемые нами вещи вытесняют из сознания то, что мы видели во сне.
Тема вытеснения одних представлений другими, тоже, таким образом, начинается с Вольфа. Позже ее тоже активно в XIX веке будет обсуждать И. Гербарт. И ко времени Фрейда само слово «вытеснение» в психологии будет уже отнюдь не ново. Новым будет тот смысл, который отчеканит уже Фрейд для этого понятия в связи со своей клинической практикой.
Вольф говорит также о том, что если какое-то ощущение часто повторяется, то при повторении части этого ощущения воображение воспроизводит целое. Он указывает на закон, который в XVIII веке будет обсуждаться под рубрикой закона ассоциации и который имеет «долгое прошлое», восходящее как минимум к Аристотелю.
Вслед за воображением Вольф рассматривает память. Причем он довольно интересно ее определяет. Память, по Вольфу, это осознание того, что представляемое в данный момент ранее уже воспринималось. Вольф различает память и репродуктивное воображение. Репродуктивное воображение отвечает за воспроизведение представлений. А память – именно за осознание того, что вот это воспроизведенное представление воспринималось нами раньше. Здесь есть след аристотелевского различения памяти и припоминания, хотя у Аристотеля они различаются несколько иначе. Для Аристотеля припоминание – это воспроизведение представления как такового, а память – это устойчивое удержание воспроизведенного при обязательном осознании того, что воспроизведенное представление некогда нами воспринималось, т. е. относится к прошлому.
Рассуждая о памяти, Вольф говорит о том, что память имеет ряд количественных параметров. И он пытается отыскать условия и обстоятельства, при которых запоминание происходит более эффективно. Запоминанию, по Вольфу, способствуют, во-первых, ясность и отчетливость представлений (ясные и отчетливые вещи запоминаются лучше смутных и неясных), а во-вторых, частота появления той или иной мысли или ощущения. Память, считает Вольф, улучшается благодаря тренировке. И наконец, запоминанию способствует внимание к тому или иному представлению.
Внимание, к рассмотрению которого мы теперь переходим, Вольф трактует как умение сосредоточиться на чем-то одном из множества одновременно воспринимаемых представлений. Само это сосредоточение определяется опять-таки через ясность представлений. Когда мы сосредотачиваемся на вещи, мы мыслим ее яснее остальных. Ведь ясность – это способность отличать вещь от остальных. Фиксируя на некоей вещи внимание, мы выделяем ее из ряда остальных вещей и при этом выделении отличаем ее от остальных. Значит, мы мыслим ее яснее. Внимание, считает Вольф, также может быть усовершенствовано с помощью тренировки и допускает количественную оценку.
