Когда Вольф говорит о количественных характеристиках памяти или внимания, он уже начинает предполагать возможность применения математики в психологии. Но он еще не разрабатывает эту возможность конкретно. Первым, кто попытается применить математику к психологии, впрочем, еще не очень успешно, будет Гербарт в начале XIX века. А первым успешным ее применением можно считать применение математики Фехнером при выведении им знаменитого психофизического закона. Но это уже – середина XIX века, т. е. пройдет больше века после выдвижения Вольфом тезиса о том, что математика в принципе может быть применена в психологии.
Ощущение, память, воображение Вольф относит к «низшим» познавательным способностям. Далее он переходит к рассмотрению «высших» – рассудка и разума. Рассудок и разум, понятия, знакомые многим по Канту, тоже вводятся Вольфом. Согласно Канту, рассудок – это скорее способность общего познания. А Вольф хотя и связывает рассудок с возможностью общего познания, но определяет его несколько иначе. Рассудок, пишет он, есть способность отчетливого представления. В том-то и состоит, говорит Вольф, отличие рассудка от чувств и воображения, что там, где имеются последние, представления могут быть в лучшем случае ясными, но не отчетливыми, тогда как добавление рассудка делает их отчетливыми.
Рассуждая так, Вольф учитывает и языковые интуиции. По-немецки понимать – verstehen, рассудок – Verstand. Вольф рассуждает: понимать – значит уметь объяснить. Объяснять – значит указывать сущностные признаки предмета, о котором идет речь. Но представление сущностных признаков вещи – это ее отчетливое познание, значит, рассудок – это отчетливое познание вещи.
Но как же все-таки рассудок связан с общими познаниями? С одной стороны, Вольф указывает на то, что отчетливыми могут быть не только общие понятия. Какое-то частное понятие тоже может мыслиться нами отчетливо. Мы можем отчетливо воспринимать, например, ту или иную вещь, и она не будет общим понятием, она будет конкретной вещью. В этом смысле сфера рассудочного познания шире сферы общих понятий. С другой стороны, Вольф говорит, что именно общие понятия, как ничто другое, придают отчетливость нашему познанию. И действительно, знание сходства вещей, являющегося источником общих понятий, лучше всего помогает обратить внимание на их различия, а значит, эти различия отчетливо познать. Имеет место и обратное отношение: отчетливо постигая вещи, мы можем легко выделить их общие компоненты. Логично поэтому, что Вольф называет рассудок поставщиком общих понятий, а потому и в целом общего познания. Оговорив эти моменты, Вольф дает определение чистого рассудка как такого познания вещей, в котором нет ничего неотчетливого. И Вольф утверждает, что человеческий рассудок никогда совершенно не чист. Для человеческого рассудка всегда есть нечто неотчетливое, он не может полностью определить каждую вещь и отличить ее от другой. Чистым является только Божественный рассудок. Человеческий же рассудок проявляет себя в составлении понятий, суждений и умозаключений, постепенно приближаясь к совершенно отчетливому познанию мира, но никогда окончательно его не достигая.
Наряду с рассудком Вольф говорит о разуме. Если рассудок – это способность отчетливых понятий, то разум, по Вольфу, опирающемуся здесь на Лейбница, это способность усмотрения связей истин, которые могут быть выражены в суждениях. Он говорит о чистом разуме как о таком разуме, посредством которого мы можем связывать истины, не привлекая ни одного опытного положения. К возможности такого чистого разума Вольф относится скептически; он говорит о том, что наш разум всегда смешан с опытом и должен подкрепляться им.
Наряду с обсуждением рассудка и разума, Вольф говорит еще о двух интересных познавательных способностях. Это остроумие, или острота ума, и проницательность.
Остроумие он определяет как легкость восприятия свойств. А проницательность, согласно Вольфу, связана со способностью различения много в одном. Проницательность связана, таким образом, с отчетливостью познания, а значит, и с рассудком, так как рассудок требует сравнения вещей для того, чтобы объяснить их различия. И познание многих аспектов вещи помогает ее сравнивать по этим аспектам, по этим параметрам с другими вещами.
Также Вольф говорит о такой интересной способности, как аналог разума. Аналог разума – это способность, которая проявляется в ожидании случаев, сходных с уже бывшими, и возникает из ощущения, воображения и памяти. Аналогия этой способности с разумом состоит в том, что она позволяет усматривать связи, а именно связи наличного состояния с будущим, на базе воспоминания прошлой последовательности событий. Но различие аналога разума от разума состоит в том, что аналог разума не подразумевает отчетливого познания этих связей.
Сказав о том, как Вольф рассматривает познавательные способности души, перейдем теперь к рассмотрению того, что он говорит об эмоционально-волевой сфере. Анализ этой сферы начинается у него с рассмотрения удовольствия и неудовольствия. Поскольку неудовольствие трактуется Вольфом как негатив удовольствия, то можно сосредоточиться на удовольствии, а то, что относится к неудовольствию, просто рассматривать со знаком минус. Удовольствием Вольф называет чувство, возникающее при созерцании совершенства. Когда мы созерцаем совершенство, пишет Вольф, в нас возникает удовольствие, так что удовольствие есть не что иное, как созерцание совершенства, что отметил уже Декарт. Если созерцаемое совершенство не мнимое, то удовольствие имеет устойчивый характер. Удовольствие является постоянным, когда мы знаем о совершенстве вещи или можем доказать его. Поясняя это, Вольф приводит пример с картиной. Допустим, она нам нравится. С чем это связано? Это может быть связано с тем, что картина очень живо, очень глубоко передает оригинал. И в этой передаче оригинала может состоять совершенство картины. Но с другой стороны, скажем, с точки зрения современного искусства, не всякая картина обладает таким миметическим, подражательным, сходством с тем или иным оригиналом в реальном мире. Но все равно она может обладать совершенством и может нам нравиться, например, в силу мастерства художника, того, сколь гармонично он составил ту или иную композицию. Так или иначе, удовольствие возникает при созерцании совершенства. Поскольку то, что делает нас самих совершенными, Вольф называет благом, получается, что благо в его созерцательном представлении должно вызывать удовольствие. Благо должно стать чем-то приятным, а приятное притягивает душу и порождает чувственное желание.
Заметную степень чувственного желания или чувственного отвращения Вольф называет аффектом. Аффекты затрагивают не только душу, но и тело и бывают приятными, неприятными и смешанными.
При обсуждении удовольствия у Вольфа возникает момент, интересный для философской этики. В некоторых местах своих работ Вольф указывает, что удовольствие возникает в тот момент, когда наше представление неотчетливо. Получается так, что для того, чтобы благо было связано с удовольствием, а значит, и со стремлением к нему, с желанием, необходимо неотчетливое представление этого блага. Но, с другой стороны, воление, по Вольфу, возникает при отчетливом представлении блага. Выходит, если у нас есть неотчетливое представление блага, мы чувственно его желаем и имеем стремление к нему, а если у нас представление о благе становится отчетливым, то возникает воление.
