Если рассматривать эту мысль в свете позднейшей немецкой философии, возникает впечатление, что Вольф по-своему намечает связь этического действования с автономией воли. Здесь есть сходство (которое, конечно, не является тождеством) с мыслью Канта о том, что человек поступает нравственно не тогда, когда он действует по какой-либо склонности (даже по склонности делать добро, поскольку оно доставляет ему радость или поскольку он сопереживает человеку и у него возникает желание ему помочь), настоящий нравственный поступок совершается в силу автономного самоопределения воли безотносительно к какой-либо склонности.
Анализ душевных способностей Вольф завершает понятиями произволения, свободы и привычки. Произволение, говорит Вольф, имеет место, когда основания действий души принадлежат ей самой. Произволение превращается в свободу, когда душа находится в ситуации выбора; свобода, по Вольфу, это способность души выбирать по собственному произволению из двух равновозможных вещей то, что ей больше нравится. Это определение не отрицает наличия достаточных оснований для свободных поступков. Но свободным будет поступок, основание которого заложено в самой душе. Вольф подчеркивает этот момент, отмечая в то же время особенность моральной необходимости, не принуждающей человека, а лишь склоняющей его к тому, что он считает благом. Моральный поступок будет при этом свободным, потому что в нем душа имеет основание своих действий в самой себе. В так понимаемой свободе есть место и для разума. Вольф говорит даже о том, что разум составляет основание свободы, потому что разум усматривает связь вещей и обнаруживает, что хорошо, что плохо, что лучше, что хуже.
И наконец, Вольф переходит к обсуждению вопроса о психофизическом соответствии, о связи души и тела. Более подробно эту проблему он будет рассматривать в своей рациональной психологии. Причем в более ранних публикациях он будет придерживаться Лейбницевой концепции предустановленной гармонии, а в более поздних – утверждать, что его рационально-психологические построения не зависят от того или иного решения вопроса об отношениях души и тела. В эмпирическом же разделе психологии он говорит лишь о соответствии душевных и телесных состояний. Он констатирует, что состояния души одновременны определенным телесным движениям. Например, когда внешние вещи производят изменения в органах наших чувств, то в нашей душе тотчас возникают ощущения. Вольф подчеркивает, что опыт не может доказать взаимодействие души и тела, он лишь показывает соответствие их состояний. Мы воспринимаем здесь, пишет Вольф, не более чем одновременность двух вещей, а именно: 1) изменений, происходящих в органах чувств и 2) мысли, посредством которой душа осознает внешние вещи. Мы не испытываем как таковое действие тела в душе. Если бы это происходило, мы должны бы были иметь о таковом действии пусть и не отчетливое, но, по крайней мере, ясное понятие. Но кто обратит внимание на самого себя, тот обнаружит, что о действии тела в душе или души в теле у него нет ни малейшего понятия. Поэтому мы не можем сказать, что представление о действии тела в душе основано на опыте. Кто хочет выражаться точно, может приписывать опыту не более чем указанную одновременность.
Завершая разговор о Вольфе, отметим, что его философская психология для немцев XVIII века будет исключительно влиятельной. На нее будут ориентироваться, с ней будут спорить, но и споры, и продолжение того, что делал Вольф, они будут ориентированы в мыслительном и языковом пространстве, созданном Вольфом.
Лекция 5
Джордж Беркли. Дэвид Юм. Иммануил Кант
Мы переходим к рассмотрению английского эмпиризма XVIII века. Важные для нас авторы здесь – это Джордж Беркли и Дэвид Юм, мыслители очень яркие, не только оставившие заметный след в английской традиции, но и повлиявшие на всю европейскую философию и философскую психологию.
Джордж Беркли был англиканским епископом. Он разработал очень оригинальное философское учение. Беркли задается вопросом о том, что значит существовать. Когда мы говорим о том, что нечто существует, что мы имеем под этим в виду? И Беркли отвечает: мы говорим о чем-то как о существующем только в силу того, что это нечто было воспринято. Мы сами восприняли эту вещь, или некто когда-либо эту вещь воспринял. В принципе, говорит Беркли, мы можем заострить этот тезис и сказать, что существовать – значит быть воспринятым. Ведь, строго говоря, мы можем говорить как о существующем, с абсолютной несомненностью, только о том, что мы воспринимаем в данный момент. К примеру, пока я воспринимаю этот стол, я могу утверждать, что он существует, но, когда я от него отвернулся, перестал воспринимать его – я уже не могу о нем этого с несомненностью утверждать. Если брать более долгие периоды, это очевидно: я могу пойти домой, а этот стол, например, возьмут и сожгут во дворе, и он перестанет существовать. Но Беркли говорит, что, даже если я только что отвернулся от этого стола, я могу предполагать, что он продолжает существовать, но не могу строго утверждать, что данный стол существует. На чем основано предположение, что этот стол продолжил существовать, когда я от него отвернулся? На том, что наши восприятия сменяют друг друга в определенном порядке и мы, исходя из прошлого опыта, предполагаем – и как правило, именно это с нами случается, – что если я в определенном порядке начну поворачивать свою голову или тело, то постепенно в моем поле зрения снова появится тот же самый стол.
Однако то, что стол снова появится в моем восприятии после определенной последовательности движений, не доказывает того, что он существовал, когда я его не воспринимал. Это лишь предположение, с помощью которого мы объясняем порядок, в каком наши восприятия сменяют друг друга. Такое объяснение, как показывает Беркли, отнюдь не является единственно возможным. Беркли находит возможность выдвинуть альтернативную версию. Мы можем, например, утверждает он, объяснить порядок смены наших перцепций и как укорененный в воле Бога, который этот порядок устанавливает. То, что мы видим вокруг себя, может быть уподоблено тогда чему-то вроде (Беркли, конечно, не мог привести такое сравнение) кинофильмов, которые создает и показывает нам Бог. Вещь тогда существует, только когда она загорается на «экране» нашего сознания, а после – нет.
Такое объяснение устойчивого порядка смены наших перцепций ничуть не хуже объяснения, предполагающего, что вещь сохраняет свое существование, когда перестает нами восприниматься. К тому же оно дает возможность посмотреть на мир несколько иными глазами – как на то, что Бог хочет нам показать. Здесь, впрочем, мы не будем говорить об этом подробно.
Еще одна важная для истории психологии вещь, связанная с именем Беркли, это его теория зрения. Беркли ставит вопрос о том, как у нас формируется восприятие третьего измерения, измерения глубины. Ведь сетчатка нашего глаза двухмерна. Каким образом мы видим тогда мир трехмерным, а не плоским? Беркли считает, что восприятие глубины связано с тем, что в мире мы движемся, перемещаемся телесно. И у нас возникает опытная, ассоциативная связь между определенного рода действиями, движениями, которые необходимы нам для того, чтобы достичь того или иного предмета, и той картиной окружающей ситуации, которую доставляет нам зрение. На опыте мы, другими словами, научаемся расшифровывать зрительную картину как некоторую систему знаков, сообщающих нам в том числе о том, какие локомоции возможны для нас в данной ситуации.
